ЖИВОПИСЬ
Живописуем вечер
Без удержу и фальши.
В дверях стоит предтеча
И смотрит, что же дальше?
Глядит он, но невидим.
Нам отдаёт веленья,
И лёгкий дрейф в желудке
От страха невезенья.
Мандраж. И тремор в пальцах:
"Пивка не захватили?"
Мы полотно грунтуем,
Но проступают кили
Каких-то новых тягот
Безмерных, сплошь небритых.
Не уходите, Рембрандт,
Мы будем вашей свитой...
Вот перхоть мирозданья.
Вот пыль анапских улиц.
Здесь пёрышки и небо -
Мазки богемных куриц.
Там море за скалою
Нанёс ультрамариной
Художник беспардонный,
Запаренный феминой.
Прибой так груб и жаден,
Он сумерек не хочет.
Но луч бедняги солнца
Уже навеки сточен!
А парус, что же парус -
Племянник строгой бури?
Набрался в морвокзале
Опять какой-то дури.
И так его колдобит,
Арканит и вращает,
Что восхищённый зритель
Всё наперёд прощает...
Люблю я белку кисти
За лепет и ласканья.
Но в банку надо сунуть
Её для полосканья.
Прополощите взгляды,
Освободите уши.
Там в море лососина.
Там в океане суши.
За трепетной горою
Дворцы Слоновой Башни
Для умерших поэтов.
Один другого краше.
И стонет на закате -
Умыто, одиноко -
Безлюдное людское
Изящнейшее Рокко...
Монмартром частоколим.
Hi, baby, make me passion!
И с русскою тоскою
Хотим ещё черешен!
Но вот, рука ослабла,
И масло подсыхает,
Подрамник глухо скрипнул -
Маэстро отдыхает.
Душа открылась миру,
И мир узнал об этом.
Чего ж ещё желать нам
Сахарским смрадным летом...
А вечер наползает,
Так худ и беден ужин.
Храпит ничья палитра -
Ей свет уже не нужен.