Обращены на запад взоры к богу Ха,
Где царствовал в былые дни премудрый Аш.
Пустыня Ливии раскинулась тиха,
Эпох почивших будто сказочный мираж.
Лежит Восток, прекрасный древностью своей,
Усыпанный песком непроходимых дюн,
Стерпевший ношу многовековых страстей,
Художником написанный, душой что юн.
Пустыня держит в памяти, короновались
Как ливийцы фараонами Египта,
В недры как её арабы продвигались,
Полумесяц поднимая на орбиту,
Как бербер за волю бился, и однажды,
Покоривши берега пяти морей,
Своею правдой и неутолимой жаждой
Управлялся с нею янычарский бей.
Восьмью углами минарета высь пронзил
Мечетью, на устах что мусульман горит,
Стамбулу за её свободу уплатил
Кавалерист Ахмед-паша Караманли.
И в час баталий Азии с большой Европой
Пыл пустыни Ливии огнем горел.
Над нею капитан Пиаца небо войнам
Приоткрыть на общую беду посмел.
Нефтяные пятна цветом революций,
Черной кровью выливались на поверхность,
Выстрелы непримиримых конституций
Рвали недра и системам старым верность.
Кроткостью необъяснимой мать ливийцев
Приняла в объятья вечные вождя.
И, заглядывая в любопытных лица,
Обнаружила в строю средь них меня.
Желтизной старинной покорила сердце,
На Триполитанском вознеслась венце,
Как император над плебеем-чужеземцем
Ливии пустыня, что в твоем лице.
Канул утопизм зеленой книги,
Но из сумрака вдали
Показались бой Джамахирии
И столичные огни...
У разломанной святыни
Труп мечты.
Спит уставшая пустыня,
Спи и ты.