Поставили бабке в районной больнице
диагноз такой, что пора помирать.
Решила с врагами она помириться,
вдруг вспомнив, что нужно любить и прощать.
Пришла на поклон к ненавистной соседке,
с которой был спор за полметра межи:
- Прости! - и слеза, словно яблочко с ветки,
упала на землю. - Ты мужу скажи:
пусть сдвинет забор хоть сегодня, смелее,
хоть сразу на метр , ругаться о чём?
Забрать на тот свет ничего не сумеем,
какими пришли мы, такими уйдём.
Соседка чуть было не возликовала,
потом вдруг осела: но как это так?
- Да так вот. Готовлюсь душой. Помираю.
Молись за меня. Остальное - пустяк.
И к дому пошла просветлевшая бабка,
светясь сквозь закат как святой силуэт.
Вдруг видит - метнулся с сапёрной лопаткой
с её огорода пропойца-сосед.
- Постой! - позвала. - Что? Воруешь картошку?
Погодь же. Усохнет ботва до земли,
тогда её всю по чуть-чуть, понемножку
в свои погреба для зимы забери.
- Ты что???
- Помираю.
- Как так?!
- Да не знаю... Ты пить-то бросай.
Ну ладно... Прощай.
Ушла, дав соседу для мыслей задачку,
где взять под картошку десяток мешков.
А дома достала из банки заначку,
на голову бросила тёмный покров
по узкой дорожке потопала к храму,
что строили долго, и всё ж возвели.
- Ох , батюшка... Жертвую толику самую,
прошу, за меня о прощении моли...
Уж сколько, как долго, и как - неизвестно
итожила бабка земные дела,
но вскоре, как только представилось место,
в медцентр, уехавши в город, легла.
Уж как её там ни крутили-вертели...
Рентген, томограмма, анализов тьма.
Лежала она словно труп на постели,
и даже ходить не хотела сама.
Неделя прошла, и на новом обходе
врач юный, но добрый и мудрый такой,
сказал ей:
- Вам рано страдать об уходе.
Вам жить ещё, бабушка, если не сто,
так лет ещё может быть пару десятков.-
и глянул в свою голубую тетрадку, -
на выписку завтра. Вполне убедился
я в том, что диагноз ваш не подтвердился.
Бабуля, что еле кряхтела-сопела
на доктора как на больного смотрела:
_ Так режет...
- Пропишем!
- И колет!
- Поправим!
- А тут вот...
- Ну... это отдельный укол!
Вдруг бабка рванулась и куклою села:
а как же соседка? А что же забор?
Увы, опасения вполне подтвердились:
за время, что не было дома её,
столбы и забор на полметра сместились.
Бабуля расстроилась: ё ты моё!
И в дом не входя - к ненавистной соседке,
уж коль воевать, так по полной опять!
Та чай заводила в дворовой беседке.
Увидела бабку и ну обнимать
её как родную с неистовой силой.
По лицам обеих потоками лили
нежданные слёзы.. Под чай-разговор
решили соседки: забудут свой спор
за глупый забор и полметра межи.
- А ты мне, соседка, такое скажи:
забрал ли сосед с огорода картошку?
- Забрал. И торгует теперь понемножку
картошкой твоей по ведру от ворот
и всё пропивает.
-Уж я отворот
ему подлецу-то устрою!
Стемнело.
Проворная бабка панаму надела,
ладони потёрла, в очках на носу
нашла у соседки в сарае косу,
накинула длинный мужской дождевик
и так под окошко к соседу. Мужик
сидел себе мирно с гранёным стаканом.
Послышался звук. И несильный, но странный,
как будто в окошко царапает коготь.
Он встал. Пригляделся. Да быть то не может!.
Безносая в стёкла косою стучит,
руками, ногами, кривляясь, сучит.
Так и до инфаркта недолго.
- Изыди!- мужик заорал.
- Око всё моё видит! -
Завыла старуха с косою снаружи. -
Ты мне, алкоголик несчастный, не нужен,
но стукну тебя, дурака, по затылку,
коль не перестанешь глядеться в бутылку!
Крутнулась, метнулась и прочь унеслась.
Мужик до утра, от испуга трясясь,
сидел,неумело крестился: свят свят!
и слушал, как совы в округе кричат...
Закончилась эта история ладно.
Заборы обвили лозой виноградной.
Сосед по весне занялся в огороде,
и славится церковь не только в приходе
красивым узором, что лёг на ворота.
Пожертвовал щедро, наверное, кто-то.