Все вернётся к нам по спирали и стрелой под ребро вонзится, словно в сказке столетье спали, уколовшись вязальной спицей.
Спица мамина - спиться в двадцать - ах, мне в мае совсем не спится, с этой вашей житейской маятой только в горнице удавиться
Той безвкусной шалью с павлинами и засохшим пятном на краешке, дева-девица, что ж ты, милая, лихо кличешь на братца Ванюшку?
Так курили б на кухне старенькой, и советский бы чайник посвистывал, голубка в груди ты изранила и хохочешь теперь заливисто.
Бьешься-бьешься в окно все крылышком, домовина-дом опостылела. Вот зовёт со двора - а слышишь ли? - под подъездом ждет лихо лихое.
За спиною гитара болтается, ну а в кудрях жасмин запутался, и все бродит, как неприкаянный, он в потёмках уснувшей улицы.
"Выйди, выйди ко мне, ненаглядная. Та, чьё имя под сердцем вышито. В мае умер я, век мне маяться ", - ты босая навстречу выбежишь
По ступеням подъезда захарканным, от гробниц и от горниц утечь, вместе с ним дохромать бы в ту тьмутаракань, где в груди уж не будет печь.