Снова снился твой Рим. В виде торта, на блюде.
Виртуоза-кондитера хрупкий изыск.
Он был тих и еще совершенно безлюден.
Странно, знаешь, на город смотреть сверху вниз.
В витражах мармеладных – зеленых и алых
Расплывался луны серебристый ожог.
Я с прищуром над всем, наклонившись, стояла,
Как любой из вандалов, стояла с ножом.
Колизей раскрошится с болезненным хрустом,
Расползется под сталью базилик желе…
Приземленному миру большое искусство
Что большая любовь - ни к чему, не жалей.
Сколько вечного нами растоптано было.
Но, смотря на луны леденцовый оскал,
Отошла потихоньку и нож опустила.
Не смогла, понимаешь? Он, спящий, сиял
Ослепительным инеем сахарной пудры,
Будто в город пришла наконец-то зима.
Боже… как ему шло это старое блюдо –
В грубых трещинах, сколах моя хохлома.