Случилось всё это в конце 1986 года, когда по всему СССР уже больше года власти пытались в рамках антиалкогольной компании бороться с пьянством.
До Нового года оставалось совсем немного, а настроение не было праздничным. спасибо Я собиралась в московскую командировку везти в министерство годовой отчёт по своей теме и ещё два отчёта вычислительного центра (ВЦ) по темам, в которых наш научно-исследовательский институт (НИИ) был соисполнителем, а я руководителем и ответственным исполнителем от лица сразу двух организаций. Время было тревожное. Почти все, кто уже вернулся из Москвы после сдачи отчётов, говорили, что на следующий год сохранить финансирование в том же объёме практически не реально. В лучшем случае оставляют 70 процентов! Это же неизбежное сокращение штата. Ужас!
Прямо в день отъезда мне позвонила приятельница из министерства и попросила привезти хоть бутылочку любого вина к дню рождения её мамы. В столице тогда даже по талонам купить алкоголь было сложнее чем в Ленинграде. С местами в гостиницах перед праздниками в Москве тоже было не просто, и я, как правило, останавливалась у неё в их с мамой небольшой, но уютной квартире.
Мне повезло: я успела купить две бутылки белого вина! Красное прямо передо мной закончилось.
Уже на вокзале я зашла в осовремененный по тем временам туалет, чтобы начистить свои почти новые красные сапоги. Было в новинку, что появились такие приятные и полезные платные услуги!
Не успела я закончить с одним сапогом, как сзади раздался звук разбитого стекла. Обернувшись, увидела на кафельном полу в луже светлой жидкости свою новенькую красивенькую болоневую сумку (тогда в моде были болоневые плащи!). Жидкостью было вино, а звук стекла - звук разбившихся о кафельный пол двух бутылок вина, которые вместе с отчетами я везла в Москву. Какая-то женщина небрежно подвинула мою сумку на край стула, чтобы поставить рядом свою, и бутылки в тоненькой сумке перевесили папки с отчётами...
Дрожащими руками я переложила в тут же купленные пакеты подмокшее содержимое моей сумки, а её,источающую резкий винный запах, тут же выбросила в корзину для мусора.
Все три бумажные папки с отчётами до середины были абсолютно мокрыми!
Ночь в поезде я просидела в оцепенении на своей нижней полке, а в Москве утром, заглянув в багажный ящик, поняла, что вид папок с отчётами и исходящий от них запах обязывают меня срочно искать магазин с канцелярскими товарами для покупки новых папок. Нашла, купила. Магазин с дезодорантами тоже нашла, но в продаже там оказались только дезодоранты для ног. Такие были времена. Пришлось купить хоть это.
Вернувшись на Ленинградский вокзал, я отправилась в туалет, где, щедро опрыскав дезодорантом содержимое папок, долго потом сушила три пачки листов с печатными текстами отчётов под феном на виду у изумлённых посетительниц заведения. Как мне теперь кажется, я была в состоянии буквально аффекта, столь сильным было мое потрясение от осознания неизбежности непоправимых последствий произошедшего. Стояла реальная угроза срыва сдачи в срок отчётов по трем важнейшим темам! Под вопросом было не только будущее коллектива нашей лаборатории экономики в НИИ, но и значительной части ключевых сотрудников нашего партнера - ВЦ! Премии всем по итогам годовой работы были тоже под угрозой. А ещё совсем близко маячил позор от придания гласности самой причины такого ЧП в разгар антиалкогольной компании в стране! И всё это на фоне моего недавнего яркого протестного выступления на собрании трудового коллектива, приведшего к срыву организации антиалкогольного общества при нашем НИИ!
Как во сне, бледная, голодная, с дрожащими руками и ватными ногами я подошла к кабинету в министерстве, где его строгие представители принимали отчёты и по итогам собеседования решали судьбы дальнейшего финансирования научно-практических разработок нашего НИИ и функционирующего при нём ВЦ.
Перед дверью меня встретил директор нашего института. Отметив, что меня просто не узнать, и восхитившись тем, какая ответственная молодёжь работает у него, он попытался подбодрить молодого кандидата экономических наук, сказав, что мне не стоит так уж сильно волноваться и что даже ему не удалось сохранить финансирование на следующий год по его темам.
Смешной! Разве об этом я тогда думала?! Тогда самым главным для меня было, чтобы никто из представителей министерства не открыл во время принятия моих отчётов папки с этими самыми отчётами и не задался бы вопросом, почему от них идёт такой странный резкий запах смеси винища с дезодорантом для ног!
С этой единственной мыслью в голове я и приступила к изложению основных результатов наших исследований и обоснованию необходимости сохранения объемов финансирования на следующий год для успешного продолжения работ.
Помню, что стопку из трёх папок с отчётами я положила поближе к себе на самый край стола так, чтобы иметь возможность буквально наваливаться на неё каждый раз, когда кто-нибудь из слушающих мою громкую речь протягивал за папками руку.
В ответ на эти протягивания я, наваливаясь правой грудью на стопку папок, тоже выбрасывала вперёд свою правую руку и трясла ею, видимо, для усиления доказательств произносимых мною аргументов!
Рабочий день близился к концу. То ли члены комиссии уже устали, то ли в состоянии ужаса от угрозы разоблачения в порче текстов отчетов путем залития их вином я, действительно, была крайне убедительна в обосновании важности применения математических методов в планировании мелиорации, но произошло невозможное!
Кто-то, прервав мою пламенную речь, благосклонно отметил уровень молодых учёных нашего НИИ и предложил в порядке исключения не только не срезать финансирование по всем трём темам, но по двум из них ещё и увеличить!
Папки так никто и не открыл ни во время приёмки отчётов, ни, как я понимаю, в последствии.
Зря той бессонной ночью в поезде я неистово благодарила Бога, что мне в очереди досталось только белое вино, а красное закончилось буквально передо мною. Цвет тогда, как оказалось, не сыграл вообще никакого значения.