Вышел на станции и все равно покачиваюсь
В такт поезду, который стоит и дышит
Сквозь решетчатые ноздри
Дымом и вепревым воздухом
Ростовского жидкого леса.
Меня нет рядом с тобой уже трое суток.
Я лежу на животе на верхней полке
И бессознательно двигаю бёдрами
Будто ты в моих объятьях
Дышишь сахаром ночи
Своим безупречным носом, через который
Я научился слышать те же запахи что и ты
Даже на расстоянии вытянутой страны.
Жгучая нежность застилает глаза
Склерами, которые не выдержав температуры
Плавятся и вытекают.
Я не плачу, любимая.
Мимо снуют химерами женщины,
Козлоногими существами мужчины
Которых я перестал принимать за людей—
Они раздражают больше, чем мне их жаль.
Поезд набирает скорость,
Придавая благостное чувство инерции,
Более ощутимое чем все эти
Благодати господни.
Олово рассыпается при минус тридцать три
(Такова его неустойчивая судьба)
Без твоего дыхания, я и в двадцать
Рассыплюсь в песок:
Оловянный солдатик,
Что, чувствуя твое присутствие,
Может и Антарктиду
Целым и невредимым
Бросить к твоим ногам.
Бросить к твоим ногам.
Бросить к твоим ногам.
Я возвращаюсь обратно.
Я полюбил человека который научил меня
Хотеть вернуться.
В какой то момент эта наука
Казалось мне непостижимой.
Поезд царапает летние сумерки на ходу.
Всхлипываю горьким мёдом,
Который конденсируется где то в глотке
Даже из самого противного воздуха,
Потому что я знаю
Кому принесу этот мёд.