Как ты прекрасна сегодня, моя дорогая,
Тянутся руки за плечи худые обнять.
Встретил тебя на исходе лучистого мая,
Чтоб в сентябре золотом навсегда потерять.
Нет еще тленья, ты пахнешь живыми цветами,
Кровью сочится улыбка растресканных губ.
«Все хорошо», - успокоить стремишься глазами,
«Все хорошо», - я в ответ тебе тихо солгу.
В смятой постели ты гаснешь от стылой болезни,
Жар отпускает, но бьет тебя мелкая дрожь,
Ждать уж недолго, в рассвете туманом исчезнешь
И в безвозвратную темень легонько сойдешь.
Помню тебя я в красивом ромашковом платье,
Волосы длинные цвета пшеничной волны,
Мед в поцелуях и теплое море в объятьях,
Как я любил эти вещие летние сны.
Сладость конвульсий, мы потом с тобой обливались
В бешеной скачке затравленных страстью сердец.
Даже представить на миг мы тогда не пытались,
Что у любви этой яркий трагичный конец.
Сел у подушек, руками как мог осторожно
Голову милой на ноги себе положил.
Словно ребенка я глажу и этим, возможно,
Каплю страданий себе у нее одолжил.
Рядом за дверью тихонько скрипит половица,
Кто-то к проёму внимательно ухом прильнул -
Это заходится страстью нагая девица,
С кем, наплевав на морали, так подло гульнул.
Шел за лекарством в печали дорогою лунной,
Вижу красотку с початой бутылкой вина,
Рыжей была и еще возмутительно юной,
Знать, затомилась оторва, оставшись одна.
"Скучно, возьми меня в гости, пока я свободна, -
Дерзкая хвалится хриплым своим голоском, -
Ахнешь, как многим меня одарила природа», -
В пухленьких губках призывно дразня языком.
Блузка кокетливо сверху едва расстегнулась,
Мне намекая на плотную девичью грудь.
Как же давно я хотел, чтоб мечта улыбнулась,
К ушку красивому жарко губами прильнуть.
Древних инстинктов, известно, нехитрое дело,
В сердце проснулся бесстыжий голодный дикарь.
Как я руками измял ее гладкое тело,
Видел лишь только неровно светивший фонарь.
Быстро дворами домой, будто гнались за нами.
За руку в кухню подругу шальную увел.
Прямо на стол положил, как борец на татами,
И торопливо в горячую нежность вошел.
«Нет, не скули!», - рот зажал, чтоб она не стонала,
Сам словно дикий, ужаленный шпорами конь.
Все разгоняюсь, но кажется скорости мало,
Чтоб погасить этот страшный безумный огонь.
И от толчков возмущенно заерзали стулья,
Слышу: «Предатель!» - посуда в шкафу дребезжит.
Противни в печке, как пчелы в рассерженном улье,
Утварь и та за хозяйку горою стоит.
Так расшумелись, что в спальне больная проснулась:
"Милый, ну где ты? Мне страшно, скорее приди!».
Вдруг голова от угара с девицей очнулась,
И от испуга запрыгало сердце в груди.
Тщетно стараюсь унять я следы возбужденья,
Пульс молотками в висках продолжает стучать,
Твердо иду, а в душе разбирают сомненья,
Как объяснить, и что милой несчастной соврать.
«Боже, печально, я чувствую женщины запах».
Сел у подушек, в глазах твоих виден укор.
Как я хотел бы, чтоб в жизни дальнейших этапах
Мне не пришлось больше слышать такой разговор.
Капают слезы из глаз твоих, горем сраженных,
Нечем и некому боли сердечной унять,
Раны нет глубже для честных и верных влюбленных,
Если изменой на адские муки предать.
Молча уходишь и больше не дашь мне ни слова.
Милая, слышишь? Люблю тебя, можешь - прости.
Вымолить скидку пытаюсь я снова и снова,
Чтобы любовь неземную от смерти спасти.
Тихо, сижу, обхвативши затылок руками,
Словно от взрыва вблизи зазвенело в ушах,
Август, ужасный, ну что же ты делаешь с нами?
Жизни и чувства людей без разбора круша.
«Ты еще там? Уходи, неужели не видишь,
Может случайно, но ты мне приносишь беду».
Дверь приоткрыв та сказала, как наглый подкидыш:
«Хочешь, не хочешь, а я тебя здесь подожду!».
Я ухмыльнулся: ну, Рыжая, ты же смеешься,
Плоти вкусив, подвернулась гадалке-судьбе,
Словно гиена в саванне у двери ты вьёшься
И без добычи теперь не остаться тебе.
30.08.2021 г.