Он приходит улыбкой дождя, он целует губами без формы,
удовольствием смотрит вокруг. Ощущаем его до сих пор мы.
Он восходит к желанию петь и обету молчания – трепет.
Скульптор имени шарит по глине, пытаясь озвучить, что лепит...
Блюдо в миске лица не подходит широкому глянцу журнала:
то ли искренней соли полно, то ли сладкого соуса мало.
Хорошо, если так. Это значит пути разошлись с едоками.
Спор о вкусных рецептах заведомо пуст, как пески в Атакаме.
Мы не станем равняться на мух, что не могут ослушаться лампы,
простаками жужжат, на таких гипнотически действует Сампо.
Корень мира изъеден червём, пестицидами вытравлен хрупкий.
В головах если фарш, то хотя бы понять, из какой мясорубки.
Уменьшая количество зла, можно вырастить лишние руки,
чтобы нечем занять, кроме танца и райской игры на дудуке.
Греют крылья костра, но решетка небес продолжает смыкаться.
Полюбуйся собой в зеркалах триллиона и ста вариаций...
Он сливается с внутренним голосом камня, воды и пространства.
Он присутствует даже в молекулах боли – секрет постоянства.
Невозможно позвать – откликается только за гранью названий,
там, где слово теряет предмет и сказать его нет оснований.