ХОЛОДНОЕ УТРО
1
Тьма застыла в коридорах,
Возле стенда шум и гам.
Суета начнётся скоро,
Разлетится по домам.
Поднялись студенты выше -
Полукругом там скамьи.
Мы советы там запишем
О грядущем житии.
Входит в дверь орда красоток,
Между ними был и я.
Разговоров юный рокот,
Третья От низу скамья.
Всё в новинку, даже запах
Одурманивает дух.
За стеклом восток и запад,
А внизу машинный слух.
Сколько здесь пройдёт занятий!
Всё привычным станет тут.
Даже вечности не хватит,
Чтоб забыть весь этот труд.
Вот декан зашёл пузатый,
Пара-тройка статных дам.
Нервы были, как канаты,
Прекратился шум и гам.
Дисциплину нам внушали:
«Всем вам крупно повезло!».
А в душе возникла память,
В детство вырубив окно.
«Здесь фигуры мировые!»,
«Вам опаздывать нельзя!».
Нам проблемы прошлых вскрыли
Перед ходом корабля.
А потом опять у стенда
Все студенты собрались.
Свет из окон был столь бледным,
Что едва разобрались.
Вот и новые знакомства:
«Я – Алина, а кто ты?».
Скоро в группы мы сольёмся,
Вместе сядем за столы.
2
Снова улица во мраке,
Листья всё ещё свежи.
Скоро будут буквы, знаки,
«И про это расскажи…».
«Поскорей бы утро завтра», -
Говорю я сам себе.
Манит цвет зелёной парты,
Мысли манят о судьбе.
Только грусть засела что-то,
Люди тихие везде.
«Поскорей бы книжный шёпот,
Поскорей бы новый день!».
Ночь бессонная почти что -
Ожиданий разных тьма.
И в тетрадях новых чисто -
Прямо белая зима.
Скудный завтра, брюки, сборы
И родительский наказ.
А потом осенний город,
Путь-дорога в новый «класс».
Поворот до школы пройден -
Мне отныне не туда.
Лишь когда-то был там свой я,
Но повинности отдал.
Ленин жёлтый в вестибюле,
На скамьях уже аншлаг.
Сколько записей здесь будет! -
Запятая, точка, знак…
И звонок даёт вахтёрша -
Входит белый сразу дед.
Позабыть пора о прошлом,
Золотую россыпь лет.
Заикаясь о фольклоре,
Нам профессор дал азы.
За окном машинный город,
Во дворах поднялся дым.
Только я там мельком вспомнил
О веселье при дожде.
Тишину и нежность комнат…
Было сердце моё не здесь.
Вот звонок - на перемену! -
Первый шаг из тысяч ли.
Все опять глядят на стену,
Словно в атласы земли.
Мы спустились с курсом ниже -
В темноте белела дверь.
Холодок под сердцем лижет:
«Ну и кто придёт теперь?».
Появилась вскоре тётя -
Сразу видно - «не шути»!
«За ключом к двери пойдёте», -
Оказался я в пути.
Я спустился вмиг на вахту,
У дежурной взял ключи…
По-другому стены пахнут,
Изменили цвет лучи.
Вставил ключ, боясь позора,
Но открылась дверь легко -
И шагнул осенний город,
Словно царь вошёл в окно.
Словно в комнате обои,
Мы расселись в тесноте -
За одним столом по трое
Дату ставим на листе.
Предваряла дело перекличка,
Россыпь пёстрая имён:
«Иванова, Гудзь, Синичкин»,
Даже был ещё Семён.
Начиналось всё с рассказа -
Кто откуда, кто есть кто.
В тишине писал я фразы
За зелёным тем столом.
Поднимались после девы:
«Ай фром Ливны… Сэвэнтин».
Перед тётей стыли нервы:
«Вот и первый комом блин!».
Но рассказ прошёл невзрачно -
Разрешила просто сесть.
Вышло время на раскачку -
Всё сейчас и прямо здесь.
За окном алели гроздья,
Пело полное шоссе.
Не хотелось ссор и розни,
Как на прошлой полосе.
Прозвенел звонок. С осадком
Торопился я за дверь.
Кто сказал, что будет сладко?
Но кончался первый день.
Коридоры снова в шуме.
Вдруг увидел я в толпе
В синем девушку костюме
И в глуби своей запел.
Добрый облик тонкогубый -
«Вышла, видно, на второй».
Но звонок раздался грубый -
Устремились в сто седьмой.
И вошёл туда татарин -
Добродушен был и мил.
Но на деле грозный камень
Позже в лоб мне запустил.
Говорил он нам про древность:
Аполлон, Гомер, Титрей…
И стройна была напевность –
«Ну никак он не злодей!».
3
Первый день - ни мёд, ни розги,
Словно встарь, я съел обед.
А потом работал мозгом,
Хоть работы почти нет.
В своей комнате с Гомером
Я засел часа на два.
«Стану я для всех примером…»,
Но устала голова.
Строчки длинные, как вёрсты,
Рифмы вовсе никакой.
И слова идут непросто,
И не складен древний строй.
Отошёл на миг к окошку:
Элеватор там вдали,
У помойки бродят кошки -
Это больше возлюбил.
И надел тогда я куртку,
Вышел в выцветший подъезд.
Солнце вышло на прогулку -
Засиял на небе крест.
Всё милее, чем рутина,
Но казался быть другим.
Пыль лежала, как картина
Перед зрителем своим.
И шоссе вдруг, как оркестр,
Раздалось на все лады.
Начинался так семестр -
Здесь ещё не виден дым.
Ещё травы целы… И девица
Шла в костюме голубом.
Мне бы петь и веселиться…
Только понял я потом.
Улыбалась чуть заметно,
Пряди гнулись, как чертёж…
Ей бы взгляд подать ответный,
Только время не вернёшь.
«Погоди, ведь мы коллеги…», -
Это мёртвые слова.
А ведь мог купаться в неге -
Самому себе соврал.
И вернулся вновь в болото,
В мир унылых «Илиад».
Не услышал громкий шёпот,
Не свернул в цветущий сад.
4
Вот и кончилась неделя -
Я в автобусе сижу.
Я в мечту свою поверил,
А поля всё жгут и жгут!
Усыхают здесь просторы,
Горизонт уже пожух.
Темнота и грязи скоро,
Скоро ливни свяжут слух.
Выхожу… Вокруг ни звука,
И не слышно даже птиц.
В голове Гомер и скука,
А дорога тянет вниз.
Вот разрушенный коровник –
Сколько игр было в нём!
А теперь я, как паломник,
В детстве умершем своём.
Во дворах соседей звери
Поднимают грозный шум.
Я в мечту свою поверил,
Засорив зачем-то ум.
Вот и ржавая калитка,
Голубой оттенок стен.
Возле клумбы та же плитка -
Нет и тени перемен.
Та же тёмная веранда,
Где хранится инвентарь.
Поцелуй старухи жадный,
И старик встречал, как встарь.
«Как там в стенах института?» -
Рассказал почти о всём.
Начиналось только утро,
Будет главное потом.
Накормили внука мясом,
А потом опять - Гомер.
Время шло от часа к часу,
А закат уже горел.
И покинул я покои,
Где в любви ко всем расцвёл.
За дверьми природа ноет -
По траве увядшей шёл.
Астры всё ещё пестрели,
На картошке нет ботвы.
Лишь одна прошла неделя,
А казалось, что привык.
За село я вышел вскоре -
Там солому всю сожгли.
Белый снег всё это скроет
И потушит все огни.
Только свет остался тусклый,
Запах сажи был в носу.
Зажигали всюду люстры
И готовились ко сну.
Вот и я побрёл к крылечку,
К старикам под ветхий кров -
Это будет в сердце вечность,
Перейдёт во тьму веков.
5
Потянулись будни строже -
Изучали юс и ять.
Холодок лился по коже,
Было трудно всё понять.
Фольклорист читал про причеть,
О фонемах - русовед.
Головная боль - античность,
Гесиода мрачный бред.
И врастали лица в память
Тех, с кем общая судьба.
Институт всех вместе сплавил,
Пятилетний начал бал.
Укреплялись в группах связи,
Заплетались все в друзья.
Мы росли на общей базе,
Но душа у всех своя.
Листья вскоре зажелтели,
Капли плыли по стеклу.
Не одна прошла неделя
В добровольном том плену.
Душу рвали семинары,
Стали люди не равны.
Становилось сном начало,
Вместе с грязью стали сны.
Всё сильней горели вены
От девичьих тех красот.
И сливались с кровью стены,
Ускоряло время ход.
Я порою, возвращаясь,
Сам держал в руках перо -
Изливал порыв и жалость,
Возводил мечты на трон.
И девицу видел в синем,
Но уста не смел разъять.
Я судьбу свою обидел,
Поменял на юс и ять.
Я слова в квадратных скобках
Транскрибировал, как бог.
Только ум был грустью соткан,
Не вмещал высокий слог.
Мои давние святыни
Не теряли там цены.
Пусть деревья все остыли,
Но в душе моей целы.
По брусчатке шёл я мокрой,
Пылью смоченной дышал.
Становился день коротким,
Занимал к шести причал.
Я сидел у каталогов,
Чтобы ум достиг небес.
И терял в тот час так много! -
Золотой набор невест.
6
Я учил усердно строки -
Бред античный наизусть.
Поджимали, жали сроки,
Наползала тихо гнусь.
И опять убогий транспорт
Отправлялся в царство грёз.
Дождь промакивал пространство
Мириадой мелких слёз.
Здесь теряли кроны мясо,
Стал коричневым пейзаж.
Уменьшался с каждым часом
Мой искусственный кураж.
Ноги в лужах утопали,
Пашня чёрная уже.
Превратилось детство в память –
Просто травы на меже.
С проводов сочились выси,
Небо падало на грунт.
Увязали в грязи мысли,
Будто я уже не тут.
Во дворе шагал по кронам:
«Надо дело дать граблям».
Огороды впали в кому,
Ветер северный упрям.
Наконец-то я под крышей,
Та же встреча: «Как дела?».
Только дом иначе дышит,
Кот тревожен у окна.
Беспорядок здесь в коробках,
Шорох слышится мышей.
По ковру ходил я робко
С липким холодом в душе.
Рано улица стемнела,
Непотребства скрыв свои.
Я под лампой делал дело,
Не жалея юных сил.
Но давала память сбои -
Наизусть не шёл Гомер.
Розы были на обоях,
Как посланцы высших сфер.
Эти розы в сон клонили -
Конь троянский плыл во мгле.
Утопал я в прошлом мире,
Как в прекрасном плавал сне.
На стене с пшеницей ваза,
Кот сиамский на груди.
Только ум был чем-то связан,
В омут грязный угодил.
И старик замкнулся в дрёме -
Новостной проспал отчёт.
Стало тяжко в этом доме,
В понедельник тяжесть ждёт.
7
Я проснулся утром с петухами -
Впереди был первый рейс.
О былом держала память -
Я хотел остаться здесь.
Не решился я на смелость -
Ждал автобуса к семи.
Мне на дали не гляделось -
Были остовы одни.
Было скучно здесь, и всё же
Я хотел на день… на два.
Но автобус первый уничтожил
На мечты мои права.
Я сошёл у института -
С корабля попал на бал.
Здесь асфальт в листве лоскутной
Сутки, может, промокал.
Торопились в дверь девицы -
Пахли мылом их духи.
«Может, всё это мне снится,
И пока не спели петухи?».
А в моей одежде сырость -
Пахнет сыростью Эдем.
Сто седьмая дверь открылась -
Я хочу от страха шлем.
Семинар открыл татарин -
Я, как мышь, сидел в углу.
От вопросов Бог избавил -
Я по-прежнему в плену.
В ряд построились студенты -
Полились из уст стихи.
Сеял старец комплименты,
Я не выбрался сухим.
Не давался устам Овидий -
Был татарин седой угрюм.
Я в позоре своём обидел
Умудрённый наукой ум.
«Отовсюду жестокие ветры
В битву… В битве крутят смущённую зыбь…».
Даже звон не спасал заветный,
Не давал просто так уплыть.
«Ваш рассказ не годится к зачёту.
Подготовьтесь к другому дню».
В этот день потянуло на рвоту,
Прикоснулся в тот день к огню.
На второй, вроде, легче сиделось -
В парадигме славянских слов.
Но и там угнетала серость -
Наименьшее стало зло.
А потом были игры в спортзале –
«Поскорей бы нырнуть в мартрас!» …
Не внедрялся Овидий в память
И в душе, не пылая, гас.
8
Я читал фольклорные поверья,
Сидя за заваленным столом.
А потом сгустились перья,
Падали над сумрачным Орлом.
Воздух хлопья захватили,
Накрывали грязь и хлюпь.
Листья тлеющие скрылись,
Чтобы в вечность ускользнуть.
В дымке окна загорелись,
Вкус серебряный во рту.
Во дворы ворвалась прелесть,
Время близится простуд.
И забыл я про конспекты -
Взялся сам за волшебство.
Планы стихли и проекты
В мире слова своего.
9
Время ценное сжималось,
Приближался крайний срок.
И стихов зачтённых малость,
Грозный близился порог.
В городском теперь комфорте
Старики остались до весны.
В их квартире ел я тортик -
Торт и сладкие блины.
А в деревне печь не грелась,
Мыши взялись за шабаш.
Возрастала в мыслях зрелость,
В сердце - чувственный пейзаж.
К ласкам кот стал равнодушен -
Я и вправду был не тот.
Не наполнил разум лучшим
Прагматичных правил свод.
И она оделась в кофты -
Тот костюм не для зимы.
Вместе с радостью неловкость
Ощущали часто мы.
Тучи грозно проплывали -
В их разрывах розовый и синь.
Купола с крестами возвышались,
Осаждали галки шпиль.
Колокольный звон в семнадцать
Призывал под свЯтый кров -
Я тогда не смог подняться,
Ум избавить от оков.
Только вдохи никотина
Укрепляли тяжесть дней.
Улицы зловещая картина
Уходила в ночь быстрей.
Иногда я видел школу
Из окна четыреста седьмой -
Возникал для мыслей повод:
«Что-то там, но не со мной».
Все мечты о превосходстве
Развевались, словно дым.
И стихи мои - уродство,
Сердце кажется пустым.
Я теперь мечтал о танце
С той, что встретил в сентябре,
В небо синее ворваться,
А не жить в бездушном сне.
Только клюв застрял в скорлупке,
Окружала сердце слизь.
Всё святое было хрупким,
Закрывали тучи высь.
10
Наступило потом новолетие,
В коридорах царило затишье.
Ничего в этот день не отметил я,
За столом заседая с излишками.
Не вставал я теперь по будильнику
И ложился в четыре утра.
Тротуары белели стерильные,
Как бумаги на крышке стола.
В длинных списках зияли пробелы,
Не давалась античность уму.
«Поскорей бы закончилось дело», -
Думал, подбираясь к окну.
Отворял я гниющую дверцу,
Запуская в квартиру январь.
Надо было, конечно, одеться,
Только времени было жаль.
Я дымы выпуская на волю,
Размечтался пожить в сентябре:
Изменить, всё начать, перестроить,
Подсказать самому себе.
Свет серебряный лился повсюду -
«Вот бы не было этих тисков».
А потом поползут пересуды,
Мириады неверных слов.
У колонн я сидел за столами,
По крупицам сшивая узор.
Но рвалась о сюжетах память,
Будто в мозге завёлся вор.
11
В один день началась свистопляска -
На ногах я ни свет, ни заря.
А на улице зимняя сказка
И сияние пышных гирлянд.
Вот и он - позолоченный Ленин,
Мне идти на второй этаж.
Не даются, как должно, ступени,
Когда в сердце твоём мандраж.
Я второй или первый для сдачи,
В разговорах гасил огонь.
«Что судьба в этот час назначит:
Пьедестал, середину, боль?».
Появился профессор в девять,
Отворил он дверной замок…
Моё мясо срывали звери,
Мышцы нервный взвели курок.
На зелёном столе билеты -
Мне попался тогда седьмой.
Лучших в мире умов портреты
Посмотрели с усмешкой злой.
Но пошли через страх мыслишки,
Да и вид за окном неплох.
Наступило в тот миг затишье -
Среди тяготы сделал вдох.
Головой мне кивал профессор -
В монолит я сливал лоскут.
Я свободным покинул место,
Без заминок закончив труд.
12
Я смешал корвалол и курево -
Обернулся успех свинцом.
И окошко свистело бурями,
Лунный свет омывал лицо.
Слушал в комнате тёмной радио,
Не желая заснуть в бреду.
После страха томила стадия,
Будто всё же попал в беду.
Я смотрел в потолок с полосками -
Жаль, что день в январе далёк.
Я томился тоской несносною,
Постоянно меняя бок.
Между тем, если б рядом кто-то,
То упал бы на дно свинец…
Из окна только свист и шёпот,
Да по радио пел певец.
Между тем, если б рядом кто-нибудь,
То свалился бы с плеч металл.
Я лежал в эту ночь непонятым
И в подушку свою дышал.
ПРОДОЛЖЕНИЕ БУДЕТ