Скоро будет гроза, но пока бирюза,
На пленэре художников горстка,
Высыхает на ватмане русский пейзаж;
Будто пойман Прокудиным-Горским,
Этот цвет — вековой красоты манифест,
Панорамы такой не найти вам,
И отрадно, что серому городу есть
Бирюзовая альтернатива.
Ночью ели уснут, но проснётся сова,
Небо звёздное похолодеет,
Опиши это чудо. Используй слова,
Если кистью совсем не владеешь,
На столешнице пня заточи карандаш,
Там, где ельник высок и разлапист,
Упаковывай наш среднерусский пейзаж
В бирюзово-дождливый анапест.
------
От Лесбоса и до Крита
Сверчки голосили в квинту,
Шалфея
и маргариток
Деметра ведёт учёт.
Таится вино в сосудах,
Сгружают тюки на судно.
Мы разумом
все отсюда,
Дух Греции нас влечёт.
От Лесбоса
и до Крита,
а дальше — пути открыты
до тех берегов
зелёных,
где зИмы теплее лет.
От Крита и до Коринфа —
там всё ещё пляшут
нимфы,
на щиколотках солёных
морской остаётся след.
Ведомый
своим инстинктом,
как будто бы в лабиринтах
блуждаешь под эти ритмы
мифическим дураком.
Античная Ойкумена,
где молодость
неизменна;
возьму тебя
непременно,
Вселенная,
целиком!
От Лесбоса и до Крита.
Приплыли,
теперь мы квиты.
века пожирают злобно
колонны
и архитрав.
Потом,
огибая рифы,
от Крита и до Коринфа
(не надо смотреть на глобус —
я знаю, что я неправ).
Вселенная сильно шире…
Мне нравилось в Девоншире;
спускаюсь всё ниже, в Окленд
(южнее я не был, нет).
Разбилась
— сюжет для мифа —
триера моя об рифы,
и волны
времён Софокла
глодают её скелет…
Весь мир
на ладони виден,
в музее прописан
Фидий;
не канет искусство в Лету,
Античности щедрый дар.
В Коломне,
а не в Коринфе,
знакомую вижу нимфу,
вот только она одета
и сходит уже загар.
Когда
обновится эра
и рэп оттеснит Гомера,
залижут
морей приливы
неровности наших дней,
потомки, шлифуя бивень,
окажутся нас
счастливей,
пусть были мы прозорливей
и, может быть, поумней.
------
Есть правда будущего
в домах,
Похожих на гнёзда птичьи.
В них сочетаются и размах,
И внешняя аскетичность.
Конструктивистский забытый мир,
Где крыша, а после —
стены;
Земными строился он людьми,
С надрывом, не постепенно.
Край века прошлого зацепив
И живучи в двадцать первом,
Желаю время
сорвать с цепи.
Мозги (не скажу про нервы)
Охотно примут железный век,
Все песни, мечты и лица,
Жаль, ты не мог диктовать судьбе —
Прерваться
или продлиться.
Конструктивистский проснётся рай,
С эпохой навеки спаян;
Последний луч золотит сарай,
И прошлое проступает.
Кварталы
раннесоветских мечт,
Когда нам хотелось в Завтра,
Когда серпом становился меч
И делалось всё азартно.
Я там не жил,
не застал тот век,
Не слышал его шаги я,
Но этот век нам давал ответ,
И дело не в ностальгии,
А лишь в желании быть людьми
И рваться на верхотуру,
Чтоб конструировать новый мир,
Приблизить к себе Futurum.
Потребность эта уже смешна,
И прожито столько стадий,
Что непонятна мечты цена;
Неясно, чего же ради
Встаём мы, чтобы игрой ума
Заняться
(притом всё реже),
Пытаясь в воздухе вдруг поймать
Тот самый азарт
и свежесть.
Слоняясь долго позавчера
У Шуховской телебашни,
Я был задуматься очень рад
О том,
беспредметно-важном,
О правде будущего в домах,
Похожих на птичьи гнёзда.
Пускай родится мечта в умах,
Пускай
пропитает воздух.
------
Чехов учил: убирай из рассказа
Первую, да и последнюю фразу.
Жаль, не добавил: прочтя его снова,
Стоит избавиться от остального.
------
Старики! Перестаньте завидовать.
Да, не токарь в почёте, а блогер.
Не брюзжите! Мы все на пороге
Новой жизни, почти неевклидовой,
Исказившей пропорции, линии,
Изменившей дома, города.
Постмодерн! И чем деньги солиднее,
Тем, как правило, меньше труда.
Здесь в кривом отражаются зеркале
Ваши лица, смешные до чёрта;
Если всё и без вас исковеркали,
Не ищите вокруг недочёты,
Пейте сок, поливайте гортензии,
Мир теперешний вам незнаком.
Разве могут быть к полу претензии,
Если хочет он быть потолком?
И у нас есть предчувствие острое,
Страх, живущий внутри головы,
Оказаться — ментально — на острове,
Даже, может быть, раньше, чем вы,
И пытались бы мы заклинания
Прочитать на холодном песке,
Только мир разговаривал с нами бы
На неведомом пост-языке.