Сумраке, что пылает белым блюдцем
Выходит жнец ворчливый,
Путь свещая потухшим сердцем,
Проклиная мир несправедливый.
Но вот он смотрит в небосвод,
И белый лик открывает очи,
Вот-вот огонь в насосе разожжёт,
Чтоб пройти к полю в покрове ночи.
Угрюмо жнец над пахотой стоит,
Фонарь грудной вложив в персту,
Его тело всё ещё дрожит,
Готовясь засеять ещё одной версту.
На снежный диск посмотрел влюблённо:
“Ты спутница моя, родная,
Меняешь облик свой каждый день,
Меня лишь верить убеждая.
Что есть любовь, что есть и Бог,
Что небо и земля едины,
Что вся жизнь лишь наш пролог,
Что путь мой это не доктрины!
Я верю, что когда сойдёмся,
На горизонтом, убегая в быль,
Мы с тобой навеки клянёмся,
Любить, пока не настанет пыль.
Теперь прошу тебя я снова,
Лишь так, легонько, невзначай,
Без громогласного зова,
Благослови мой урожай!”
И жнец бросая семя в землю,
Всё и причитал и причитал:
“Теперь, весь мир я прокормлю”
Так гордо, а ведь он так мал.
Луна бросала длинные лучи,
А жнец работал, для любви.
Для той, кто светится в ночи,
Для которой не все мертвы.
Прошёл месяц, за ним другой,
И не росточка не пробилось,
Цветы остались лишь мечтой,
Лишь сердце всё сильнее билось.
Жнец возвращался каждый день,
Но всё тускнеет лунный свет,
Она ищет другую мишень,
А он даёт себе обет.
“Я виноват, что не сберёг твоих очей,
Я виноват, что не сберёг ростки,
Но я не забуду с тобой ночей,
Хоть в них больше и тоски.
Я буду вечным стражем,
Следить за тем, что не взошло,
Хоть навсегда перемажусь в саже,
Что было, то навсегда ушло.”