Подточен ржавчиной мой становой хребет,
Там словно рашпилем судьба нарубцевала,
А мне навскидку восемьдесят лет,
Из пункта «А», до самого начала.
Хлебая пот, тащу бетонный груз,
На плечи брошенный святыми небесами,
Свистит прорехами потасканный картуз,
Поются песни, но чужими голосами.
И фрак поистрепался вкривь и вкось,
Где был брильянт – теперь звенит бубенчик,
Не отобрать (как у собаки кость)
Вселенский бред и поседевший венчик.
А что теперь? Не знаю, не пойму,
Куда не глянь - везде сплошные ямы,
Стекает кровь по свежему клейму,
И соль съедает вздувшиеся раны.
Молю, шепчу, а мне – «пот’ом, пот’ом»
Но верую, удерживая шею,
Заделался б наверное шутом,
Заделался б - да только не умею.
Я как-то самого себя спросил,
Про тот забор, которым отгорожен,
Любить бы мир, но нету больше сил,
Ответ вопросу противоположен.
А что любовь? Вода на киселе,
Мозаика огней идеализма,
И сколько мне осталось на Земле,
Не рассмотреть через остаточную призму.