Завершился эпичный поход летних ливней
На Боспорские земли во имя богов;
Мне казалось, земля побывала в плавильне;
Вышел Стикс взбаламученный из берегов.
Пали ливни, за жизнь проливавшие воду;
Смыла кровь над холмом амазонка-заря
С измождённых доспехов; в такую погоду
Меня мчала повозка подобно царя.
Плавно сбавила ход, заскрипев, колесница;
Мне явилась картина достойная грёз:
По затопленной трассе плыла то ли птица,
То ли белый фантом водных метаморфоз.
Им всерьёз оказался сверкающий лебедь,
Плывший по зазеркалью размытых лучей,
Величавый кочевник реальности; мне ведь
Не сокрыть дивной правды раскрытых очей.
Стало дном полотно расписного асфальта,
Над которым колышутся рыбьи хвосты;
Верилось, будто он сотни лет обитал там,
Восполнял своей жизнью исток красоты.
С отраженьем своим тихо в близость вступая,
На заветное первенство претендовал;
На виденья расщедрилась правда скупая
У разлива, где белый беглец танцевал.
Выгибалась дугой лебединая шея,
Становясь тонкой аркой на стыке миров;
Ей подобных – нескладный создатель в душе я –
Вместо свай металлических – кружево слов.
Воздымались над всем лебединые крылья,
Оставались парить в перистых облаках;
Об утрате похожих тогда позабыл я;
Быль играла на солнечных колоколах.
Унеслась в запределье заря-амазонка;
Был бесстрашным и резвым под ней гиппокамп;
Грозных ливней на время окончена гонка;
Впереди – города, свет космических ламп.
Одолела преграду моя колесница;
Следом возобновился часов прежний ход;
Позади оставалась прекрасная птица,
Дивный гость хаотично разлившихся вод.
Позади оставалась живая легенда,
Знать, её буду помнить я горсть добрых лет;
Стали частью Боспорского эксперимента
Восхитительный лебедь и местный поэт.