Памятные даты, листики календаря, затхлая, ненужная среда обитания. Такие мысли сочились в уродливом рассудке, что и так трещал по швам. Сырость. Серость. Суматоха. Такие вещи обычно приводят механизм в ступор, что и случилось со мной. Если когда-нибудь найдете эти заметки, знайте: я прожил и без того смутные времена, но это не помешало мне воспитать замечательную дочку ***.
Мы склонны думать только тогда, когда нас прижмёт жизнь или какие-то препятствия, но это бред. Поэтому, я пишу Исповедь/Завещание. Может, поэтому мне трудно находится здесь и сейчас.
–
Утро. Обычный рабочий день, все та же рутина, что сжимает галстук на горле, до отказа. По новостям передавали падение и взлет курса валют, снижение уровня безработицы и постоянный рост акций. Конкретный пример ярой веры в новости – мой сосед. Он скупил все акции, и уже через месяц стал банкротом. Я говорил ему, но что толку? У человека свои мысли на этот счет, и ведь его нельзя винить, как винить человека, за его же размышления? Ведь это в корне не верно. А что верно и подавно, никто не знает, тем более такой человек, как я.
Ночь. Раздробленные глаза мотались перед окном. Они все кого-то ждали, скулили и просились так жалобно. Они, то затихали, то вспыхивали, как зарницы, сквозь кромешную темноту, они рыскали что-то теплое, что-то до боли знакомое, родное, но им было больно смотреть на свет, они отвыкли от него. И когда они исчезали из окон, вместе с ними летели слезы, а на балкон всхлипывал дождь, своими монотонными комочками мокрого снега. Я опять не спал. Это были мои глаза. И так каждый день. День сурка. Рестарт. На осколках фраз. Это был я.
–
Прохладой вечера, всем встреченным, остается только надеяться и ждать.
–
P. S.
В окнах маршрутки летел, чьи-то руки летели вместе со мной. То засыпал, шмыгал носом, ждал март, на листочке, что-то коверкая. Завязались разговоры, ведь лучше поздно, чем никогда. Всего пара ответов на мои вопросы, заметно утраченный, а позже найденный, осколок льда.
В окнах маршрутки летел, чьи-то руки летели вместе с ней.