Я видел осень некрасивой.
Кривя презрительно лицом,
она распихивала сырость
бомжу в карманы под мостом.
Я видел осень беспощадной.
Ладонью узкою хлеща
ло мокрым листьям виноградным
она ждала, что трепеща
они падут ей тут же в ноги,
а вслед за ними - устрашась -
с деревьев чопорных и строгих
слетят одежды прямо в грязь
и лягут выстраданно-ржавым
широким лиственным ковром.
Я видел осень одичалой.
Она бежала нагишом
сквозь ей самою лес раздетый
в плаще под цвет вороньих спин
и выжигала грусть о лете
из мыслей клёнов и рябин.
Я видел осень утомлённой.
Замёрзшей лужей под мостом
спала она, обнявшись томно
с больным, простуженным бомжом.
Я видел, видел осень эту,
решил - нахалку пристыжу.
Принёс я кофе и газету
наутро бедному бомжу.
Но он мне только улыбнулся
и пальцем тонким, словно прут,
к виску седому прикоснулся:
Не парься, парень. Осень - тут.
Она ни добрая, ни злая...
Бомж потихоньку кофе пил.
Я понял - осень лишь такая,
как я себе вообразил.