Надежды знак она вселяла…
Посвящено нашему композитору, написавшего
в войну «Седьмую симфонию», которая стала
символом людей стойкости блокадного Ленинграда –
Дмитрию Шостаковичу.
Первая часть.
Война. Сентября середина.
Уже фашистские войска,
К стенам города подступили,
Славного Ленинграда там.
И офицеры же вермахта,
Могли в бинокль разглядеть,
Уже проспекты Ленинграда,
И памятники там его.
Гитлер требовал занять город,
Как можно поскорее. Ведь,
Те напечатали билеты,
На их торжественный банкет.
(На 9 августа 1942 года, в лучшей ленинградской гостинице)
Но штурм очередной фашистов,
Всё ж захлебнулся. Планы их,
Рухнули. Взбешены те были,
Сопротивлением людей.
Тогда фашисты продолжали,
Утюжить город тоннами,
Снарядов, бомб и мин там также,
Душили город голодом.
Блокадой город задушили,
И нестерпимой была боль,
Людей в кольце этой блокады:
Голод, холод под взрывы бомб.
Но люди жили и творили,
Работали также они.
В том осаждённом Ленинграде,
Стойкость свою всем показав.
Консерватории профессор,
Города – Шостакович, там,
Не принял властей предложенье,
Эвакуироваться чтоб.
(Которые неоднократно ему предлагали это)
Наоборот, не раз являлся,
В штаб ополчения он там,
И просил, чтобы записали,
В ряды добровольцев его.
Чтобы с оружием в руках мог,
Защищать город от врага,
К счастью, ему в том отказали,
Поняв, что он погибнет там.
(Что гениальный композитор неминуемо погибнет в окопах.
Позже он писал в своём дневнике: «Я начал работать над
Седьмой симфонией в самые первые дни войны. В это время я
Выполнял две обязанности: композитора и пожарного.
Дежурил на крыше консерватории и тушил зажигательные бомбы.
При этом таскал туда партитуру, не мог от неё оторваться.
Не люблю такие слова говорить про себя, но это была самая
Вдохновенная моя работа»)
Первые три части закончил,
Симфонии Дмитрий ещё ж,
Будучи в городе блокадном,
В сентябре сорок первого.
1 октября 1941 года
Вместе с семьёй, всё ж Шостакович,
Эвакуирован там был,
В Москву, военным самолётом,
А затем в Куйбышев уже.
27 декабря 1941 года
Вот там – симфонию закончил.
А 5 марта потом,
Там состоялась и премьера ж,
С успехом та огромным шла.
(5 марта 1942 года. Оркестром дирижировал Самуил Самосуд)
29 марта 1942 года
В Москве симфонию исполнят.
Через месяцы микрофильм,
Той партитуры улетает,
В Нью – Йорк. Услышат в Лондоне.
Май 1942 года
Четыре нотные тетради,
Доставят также в Ленинград.
И власти города решили,
Симфонию исполнить ту.
Чтобы поднять дух ленинградцев.
Исполнить чтоб в блокаду ту.
Чтоб показать врагу, что город,
Не сломлен, не сдаётся там.
(И сдаваться не собирается)
Вторая часть.
Чтоб музыка та зазвучала,
В стенах той филармонии,
В городе этом осаждённом,
Музыкантов нужно собрать.
(Всего необходимо было 80 человек)
За месяцы этой блокады,
Многие умерли из них,
От голода, часть воевала,
Другие же в госпиталях.
Тогда ж по просьбе дирижёра,
Оркестра радио – чтоб там,
По радио всем объявили,
О регистрации живых.
(Оставшихся в живых музыкантов. Ему, Карлу Ильичу Элиасбергу –
поручат исполнение с оркестром, Седьмой симфонии в блокадном
Ленинграде)
А по фронтам приказ проходит,
Чтоб отозвать, кто воевал,
Всех оркестрантов с линий фронта,
Чтобы направить в Ленинград.
От слабости уже шатаясь,
Тот измождённый, бледный там,
Элиасберг обходить начал,
Военные госпитали.
Искал он тоже музыкантов.
А в морге он же отыскал,
Айдарова там, Жаудата,
«Ударных» - виртуозом был.
(Ударных инструментов)
Заметил – пальцы музыканта,
Слегка вдруг шевельнулись там…
«Да он живой! Что ж закатали,
В мертвецкую вы там его?»
Вторым стало это мгновенье,
Рожденьем Жаудата там.
Врачи с большим трудом его там,
Выходили, к жизни вернув.
На репетицию явились,
На первую, люди тогда,
Все обожжённые войною,
Но всё ж не сломленные той.
Не отчаявшиеся также.
Альтистов двух доставили,
С госпиталя. А тромбонист же,
Прибыл прямо с передовой.
(Где он служил в пулемётной роте)
Зенитный полк – «дал» валторниста.
Контрабасист прибыл тогда,
Раненый в голову осколком,
С забинтованной головой.
И огрубевшими руками,
И непослушными уже,
Касались альтовых, скрипичных,
Также виолончельных струн.
И истощёнными губами,
Дрожащими, Духовики,
Извлечь звуки из труб пытались,
Тромбонов и валторн тогда.
И репетиция там длилась,
Первая, всего полчаса.
Ценой огромных там усилий,
Сыграли первую лишь часть.
(Этой Седьмой симфонии)
И исполнение то было,
От совершенства далеко.
Сил не хватало, также мощи,
И слаженности там пока.
Но Элиасберг, что стремился,
Всеми силами устоять.
За пультом удержаться, понял,
Шестым чувством: «Смогут - сыграть».
В течение двух месяцев те,
Там репетиции прошли.
За это время дирижёру,
Оркестру – выдадут паёк.
(Который был увеличен)
Под наблюденьем находились,
Медиков, музыканты те.
И постепенно обретали,
Они там силы для игры.
Уверенность к ним возвращалась,
И прежнее их мастерство.
И с каждым разом тот оркестр,
Всё слаженнее там играл.
Айдаров же набрал там форму,
И он держал железный ритм,
И вдохновенною игрою,
Силы коллегам прибавлял.
1942 год
В начале августа увидят,
На улицах афиши уж.
Следующего содержанья,
Когда произойдёт концерт.
«Управление по делам искусств исполкома Ленгорсовета,
Ленинградский комитет по радиовещанию, Большой зал
Филармонии сообщают, что в воскресенье, 9 августа 1942 года,
Состоится концерт симфонического оркестра. Дирижёр –
И. К. Элиасберг. Будет исполнена Седьмая симфония
Шостаковича (впервые в Ленинграде)».
Третья часть.
9 августа
Точно в назначенный срок этот,
Зал Филармонии в тот день,
Людьми забит был до отказа,
В ложе присутствовала власть.
Заняли там балкон с партером,
Балтийские же моряки,
Пропавшие порохом, также,
Военные другие все.
Блокадники, что исхудали,
Что в мирное время тогда ж,
Там завсегдатаи все были,
Той Филармонии своей.
(А также известные литераторы: Николай Тихонов,
Вера Инбер, Всеволод Вишневский…)
Фашисты же знали об этом,
О том, что будет тот концерт.
Мощным огнём артиллерийским,
Сорвать концерт задумали.
Однако, за час до концерта,
Артиллерийские полки,
Наши, обрушили на немцев,
Лавину страшного огня.
Прелюдией пушечной этой,
Там дирижировал тогда ж,
Генерал – майор же Михалкин,
Михаил. С делом - справился.
(В результате ни один вражеский снаряд не упал
Рядом с Филармонией)
И вот в назначенное время,
Дирижёр палочкой взмахнул!
И музыка в зал тот польётся,
Симфонии великой той.
(Седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича)
Мирно лирично зазвучали,
Скрипки, рассказывали, что,
О беззаботном и счастливом,
Мирном бытии всех людей.
Но вот, в момент уже какой – то,
Тема войны возникла там,
Страшная, чёткая, сухая,
Тревога нарастала в ней.
В вот уже в тревожном ритме,
Линия возникала там,
Сопротивленья, и борьбы там,
Добра с вселенским этим злом.
Скрипки и альты же запели,
Слаженнее и громче там.
Хаоса, те сильнее были,
Разрухи, ужаса войны.
Тема нашествия сменилась,
Ренессанса, темой. Она,
Словно красоту возрождала,
Из праха и пепла уже.
А в заключительной же части,
В будущее музыка та,
Звала, там словно утверждая,
Победу света и добра.
(А также гармонии во всём)
Последняя лишь стихла нота,
Обрушился на тот оркестр,
Аплодисментов шквал огромный,
Блестели слёзы у людей.
(Музыка Шостаковича сумела выразить то, что объединяло
людей в невыносимо трудное время: СТОЙКОСТЬ,
ЖЕРТВЕННОСТЬ, ЛЮБОВЬ К СВОЕМУ ГОРОДУ,
И ВЕРУ В ПОБЕДУ!)
Концерт транслировали также,
По радио. И люди все,
Там измождённые прильнули,
К чёрным кругам радио их.
Улицы и проспекты также,
Заполнила музыка та,
Динамиков мощных включенье,
Осуществляло это там.
Музыку слышали не только,
Жители Ленинграда. Но,
Слышали ту там и фашисты,
Что осаждали город тот.
(Много лет спустя турист из ГДР, Фриц Херман,
Попавший в плен в ходе прорыва блокады,
Прошедший сибирский лагерь и вернувшийся в
родной Дрезден, разыскал Карла Элиасберга и
в откровенной беседе признался ему:
«ТОГДА, 9 АВГУСТА 1942 ГОДА, МЫ, НЕМЦЫ,
ПОНЯЛИ, ЧТО ПРОИГРАЕМ ВОЙНУ. МЫ ДУМАЛИ,
ЧТО ЛЕНИНГРАД ПОСЛЕ НАШИХ ОБСТРЕЛОВ И
БОМБЁЖЕК МЁРТВ. НО КОГДА ЗАЗВУЧАЛА СИМФОНИЯ,
МЫ ОЩУТИЛИ ВАШУ СИЛУ, СПОСОБНУЮ ПРЕОДОЛЕТЬ
ГОЛОД, СТРАХ И ДАЖЕ СМЕРТЬ»
А исполнение в то время,
В блокадном Ленинграде той,
Седьмой симфонии имело,
В мире огромный резонанс.
Многая мировая пресса,
Там сотни публикаций даст,
Событию тому. Ведь раньше,
Та партитура в мир ушла.
(Разошлась до премьеры ещё ж по миру)
А зарубежная премьера,
Седьмой симфонии уже,
В знаковый день там состоялась,
Когда война та началась.
(В день нападения на СССР. 22 июня 1942 года)
В Лондоне она состоялась.
И исполнял её ж тогда,
Их симфонический оркестр,
А дирижёр был Генри Вуд.
(Для английских солдат, лётчиков, моряков и рабочих военных заводов)
Потом в начале же июля,
В тот год ноты Симфонии,
В Америку уже доставят,
Чтобы сыграли уже там.
Там два великих дирижёра,
Сергей Кусевицкий, ещё ж,
Стоковский Леопольд желали,
Исполнить первыми её.
Но предпочтение отдаст там,
Артуро Тосканини всё ж,
Тот Шостакович. Тому было,
«75» на тот момент.
(Он покинул родную Италию, где властвовал фашизм)
19 июля 1942 года
В огромной студии Нью – Йорка,
«Радио – Сити», в этот день,
Американская премьера,
Симфонии этой прошла.
Тогда ж сотни радиостанций,
Не только США, но и других,
Транслировали концерт этот,
Тосканини после ж сказал:
«Для меня было честью дирижировать произведением
Гениального композитора. Седьмая симфония – это не
Только музыкальный шедевр, не только ключ к пониманию
Симфонической культуры 20 века, но и важнейшее, мистическое
И пророческое событие человеческой истории. Композитору
Удалось показать глубины духа советских людей и воспеть
Их поразительную способность сопротивляться тёмной силе
Фашизма и победить его!»
Симфонию ту исполняли,
Оркестры США за год почти,
В сорок втором и сорок третьем –
62 раза тогда!
В послевоенные уж годы,
Симфония украсит та,
Репертуар многих оркестров,
Мировых, исполнял её.
(Седьмую симфонию Д. Шостаковича. Но самым
Памятным и знаковым стало исполнение её в
Осаждённом Ленинграде)
А до прорыва же блокады,
Полтора года страшных дней,
Почти три года до Победы,
Там оставалось людям тем.
Но в тот вечер, оркестр этот,
Как отходную там сыграл,
Фашизму! Подав всему миру,
Надежды знак – зло победят.
По материалу В. Петрова