Астры никли одна за одной, георгины гасли,
Зябли флоксы на клумбах в беспамятстве, но цвели.
Мы победные гимны вином запивали наспех,
Постигая премудрости жизни и жар земли.
Упоительно было, азартно и горячо нам,
И в распахнутых окнах под утро сиял восток.
Ливадийский мускат – ароматный, мясистый, чёрный –
Красил губы, ладони, парадно накрытый стол.
Что там было ещё? Я, пожалуй, сейчас не вспомню:
Гладиолус в старинной вазе, над ним – оса,
Оплетающая высокие стены дома,
Виноградная необрезанная лоза.
Темнокожие ягоды – зрелая позолота,
Грозди звёзд осыпались, сиял и лучился дом.
Мы друг другу клялись, второпях обещая что-то,
Нам казалось, мы дышим и думаем об одном.
Из оставшихся сил хризантемы хранили солнце,
Свет и тень создавали причудливый новый мир.
Мы владели им – два трепещущих незнакомца,
Два смешных мотылька, притворяющихся людьми.
Неизбежную сладость разлуки приняв на веру,
Жёлтый круг абажура приняв за божественный нимб,
Мы с тобой изучали азы лжи и нежности первой,
До того безрассудства не ведая даже о них.
Пели райские птицы, похожие, впрочем, на соек.
Расширялись зрачки от невиданного огня.
Это с нами, не с нами, и мы ли с тобой – те двое?
Может, это другие? Не стоит и прояснять.
Потому что пленительна музыка краткой встречи.
Виноградная косточка выжила и проросла.
Мошкара всё летит и летит на огонь сквозь вечность,
Напоследок мелькая в тускнеющих зеркалах.