Носила жизнь,как шапку — набекрень
Белова Нора,
Под шапкой пряча тяжкую мигрень
И лёгкий норов.
В ней был какой-то стержень огневой,
Что не был сломан,
Шумел в ней лес кипящею листвой,
Цвёл птичий гомон.
И,словно с острия карандаша,
Слова стекали,
Когда росла, росла её душа
По вертикали.
Судьба её вязала не со мной,
Меняя нити,
Хоть я был тоже в этой разбитной
Весёлой свите.
Пока я,словно музыку в строке,
Ловил глаголы,
Она смеялась где-то вдалеке,
Богиня школы.
Я был,как будто в танце лишний шаг,
Восьмая нота,
Как неуклюжий, суетный чужак
В семейном фото.
И. в жаре от сердечной чехарды,
Юнец неброский,
Я по Москве искал её следы
И отголоски.
Я ревновал её ко всем чертям,
К друзьям, известьям,
К вокзалам трём и к четырём смертям,
К семи созвездьям.
Но знание открылось мне само,
Как будто залежь:
Вот здесь она окончила МГИМО,
Здесь вышла замуж.
Вот здесь она кипела, как смола,
Разбитой страстью,
Вот здесь она замечена была
Советской властью.
Вот здесь она пошла по головам
В молчаньи хрупком,
Когда эпоха верила словам,
А не поступкам.
Потеряна устойчивость крыла
И небо — следом,
Вот здесь она кого-то предала
И кто-то — предал.
А здесь она исчезла. Только тень,
Копейки сдачи.
Наверное, свела её мигрень.
И не иначе.