Я был на Васильевском в бане.
Меня друг Серёга позвал отдохнуть.
Водились тогда и деньжата в кармане
И времени было чуть-чуть.
Парок был, признаться, отменный.
И пиво какое-то тоже вполне.
И был разговор, интересный, душевный
И все очень нравилось мне.
О снах говорили. О детях.
О будущем Питера и об “IT”.
И так не хватало эмоций мне этих,
Что как было тут не пойти.
В той бане бывал Балабанов.
Там люди-история, люди-броня.
И в этой вот всей вакханалии банной
Часть Питера втёрлась в меня.
Как будто ввёл нужный пароль я,
Доселе нездешний, москвич-маргинал,
Сквозь эту культуру нагого застолья
Я Питер иначе познал.
Я был в нём зимою и летом.
И в счастье и в горе. И трезвым и в дым,
Но после той бани — я чувствую это —
Он стал мне чуть больше родным.
Но чтоб перед ликом столичным
Не чувствовать некой щемящей вины —
Вернусь я в Москву в настроеньи отличном
И сразу схожу в Сандуны.