Он был одиноким волком, отвергнутым волчьей стаей.
И сам он не понял толком, в какую минуту стал им.
Ходило немало толков о волке, живущем в скалах,
а он улыбался только звериным своим оскалом.
Иудам у нас не место, вдогонку ему рычали,
но мало кому известно, как штопал он боль ночами;
и сколько всего заплаток пришито к сердечным ранам…
Ему б дураку заплакать, а этот, с душою рваной,
скитался по белу свету, в надежде найти приюта;
но с волчьим его билетом, давно уже не берут там.
Он, может и жил бы долго, но кто-то, нарушив квоту,
решил объявить на волка в весеннем лесу охоту...
До сумерек продолжалась кровавая эта бойня,
когда у стрелков осталась всего одна смерть в обойме,
а от огромной стаи осталась одна волчица,
силы на снег теряя... готовая разродиться;
возникший из ниоткуда, оскалом сказав:«Не тронь!»,
отвергнутый тот «Иуда» отвёл на себя огонь.