И как бы душу ты не отводил,
Везде не место ей, везде не место.
Её тошнит средь пафосных мудил,
Со старыми приятелями - тесно.
И бабы, хоть сисястые, не те:
Они её в упор не замечают.
Душа твоя то атавизм, то тень,
Потёмки, чистый лист, зефирка к чаю.
А ей бы, как Есенину, в кабак,
Порвать гармонь, но чтоб сама играла,
Отдать рубаху, ролексы, пятак,
Увидеть дно на донышке бокала.
А лучше в поле. Скошенной травой
Надышится, смеётся, как чумная,
Тогда она становится собой
В пределах очень личностного рая.
Начнёт писать банальные стихи,
Своею откровенностью пугая,
Условностей отбросив балдахин,
Расплачется, как дурочка нагая.
Смутится и прошепчет: "Слушай, бро,
Как ни крути, душевный значит слабый.
Продай меня за тридцать серебром!
А сам ступай к мудилам или к бабам!"
.