I Ничаво
Из акна вакно
Прокатилось ничаво:
Не чавкало, не пило,
А легло страной О.
Повылегли из нули
Отетели сей земли:
О Боже,
Ох Мамочка,
Ой Люли.
Ни велико, ни мало,
Время шло страной О
И делилось на волости
Волей часово-поясной:
Охохонино,
Малые Оюшки,
Охтыж,
Ойнин Град Областной.
Глянул Ат вакно:
- Как вы, ойнинцы?
- Ничаво.
- А что робите?
- Ничаво.
- А что любите?
- Ничаво.
- Ну хоть что-то у вас есть?
- Есть у нас ничавойны:
Как вчера на траве двора
Народился Иван-дурак -
Взял его кат,
Сволок куда над.
И ничаво ему за это не было!
II Простые гармонии
Универсамная площадь, вечер. На крайней лавочке сидит Никитос, жуёт арбуз, под локтём - гармос. Заместо половины кнопок у него - ничаво. Вдруг из ничаво вылетает туча ос! Никитос отчаянно плевается в полосатый грабёж. Не осилив, швыряет арбузную корочку вверх - месяц стремительно зеленеет, тоже остёр и весьма полосат. У нижней кромки завкусовели маковые поля - осы уносятся в страну снов. Появляются бабоньки, несут на плечах избу, а в ней - ничаво только нет! Сплошь товарищи. Позади ещё товарняк - гроб несут. И ничаво в нём так, светленько. Завидев процессию, Никитос утирает нос, хватает гармос - жамкает усибельно.
Манюня (с шапкой)
- Паддижыте мужыканта!
Бабища:
- Ты избу подержи. Пшла отсюда, бесшубая вша!
Бабусик:
- Бежжубая жеш. И не вошь, а девошка.
Бабёнок:
- Всё одно безнравственная кровососка.
Другая баба:
- А давайте послушаем!
Тварищи опускают гроб стоймя, даруя Никитосу просветление, если это можно назвать иллюминацией.
Никитос (на частушечный наигрыш):
- Дни и ночи Костя квасил, 4\4 *у .I .Г .I .I | .I .I .I .Г *у |
Костя квасил, Костя квасил, |*у .I .Г .I .I | .I .I .I .I |
Пол забора не достроил,
Пол забора не докрасил.
Недовыпил пол чекушки,
Не докушал пол селёдки,
Не досталось по кукушке
От жены полсковородки.
Манюня (с чувством):
- Ко-стя ква-сил, Ко-о-стя ква-сил! 4\4 .I' .Г .I .I | .Г .I .Г .I .I |
Ко-стя ква-сил, Ко-о-стя ква-сил!
Никитос:
- Костя квасил дни и ночи,
Дни и ночи, дни и ночи.
Полмогилы недорыли
Косте полтора рабочих.
Не допели пол хорала,
Не снесли полдомовины.
И от Кости в ад попала
Только Кости половина.
Манюня (увлекшись):
- Ко-стя ква-сил, Ко-о-стя ква-сил,
Ко-стя ква... Ай!
(едва увертается от увесистой бабинЫ)
Вся яростная бабота:
- Шиш им, нахальникам, шиш!
Музыка должна быть гармоничной!
Бабища:
- И мелодичной! Да, шышим, шышим!
Шыш-пых'ох!
Пых'о-ох пых'ох! Шышш!
(наливается красотой)
Баботня:
- Пых'о-ох пых'ох шыш!
Пых'о-ох пых'ох шыш!
Хых'ы-ы-ы!
Пых'ох пых'оох!
Старш'ая превращается в паровоз, остальные вагонятся к ней бабцом и утягивают избу на плечах в светлое будующее. Гроб отключает свет, зевнув, ложится в товарища - даже ценник "б\у" не наклеил, паразит. Никитос и Манюня мрачнюще молчат в небеса, где звёзды дожирают их последнюю арбузную корочку. Обглоданный месяц шлёпается тусклой зеленой прямо в лужицу от недавнего моря возможностей.
Никитос:
- НИЧАВО мы с тобой не заработали!
III Во граде Ойнине
Группа нищих у церковных ворот. Оживляются, завидев прихожан, тянут руки за подаянием. Поодаль Дедушка-сказитель надевает на руку дырявый сапог, и вращая его со скрипом, начинает нараспев:
Дедушка-сказитель:
- Бывал я во граде Ойнине,
Крепко ставлене, ладно строене.
О семи стенах, девяти церквах:
Людям в радонство и бесям на страх.
В первой ц'еркве оклады в жемчуге -
Словно саженцы в тле господнеей.
На второй купола украшены
Всё звездами с коровью голову.
А у третьей поп красно солнышко:
Слово скажет - что рублём подар'ит.
Четвёртая богата добрыми людьми:
Шубы у них собольи, глаза сокольи -
С х'ищинкою до сущего. Хорошо живут.
В пятой ц'еркве...
Появляется Женщина-мать, ведёт на шлейке Грустную Школьницу.
Останавливается подать Христа ради.
Грустная Школьница:
- Меня Выпер из класса выпер,
Из жизни выпер!
На что мне фломастеры новые?
Рассыпает фломастеры, достаёт опасную бритву, режет стержни колбасками.
Женщина-мать:
- Лучше б язык себе отрезала!
За него не плочено.
Школьница отрезает себе язык. Истекает кровью.
Женщина-мать (бьёт школьницу):
- А ну перестань, бесстыжая, на нас люди смотрят!
Школьница:
...
(умирает)
Женщина-мать (со взвоем):
- Ой ты донюшка моя, доня!
Ну чего тебе в жизни было не дадено?
Кровинушка моя, зачем мать расстроила?
И кто теперь будет это есть?
Перестав реветь, выуживает фломастеры из крови.
Грызёт их, всхлипывая.
Женщина-мать (сказителю):
- Они посолёные.
Дедушка-сказитель:
- ...А в девятой церкв'е
Смрад стоит сплошной,
Но поп с попадьёй
И народ святой
Молитвой его разгоняют.
IV О погоде
Площадь Вечной Мерзлоты, по форме - абсолютный ноль. Сквозь толпу гуляющих пробирается Молодой Гусляр, наталкивается на груди и спины, не замечая. Обрывает струны, как ромашковые лепестки, и швыряя по ветру, не то бормочет, не то мурлычет, улыбаясь.
Какойто Господин (едва не получив струной по уху):
- Осторожней, Вашу мать!
Молодой Гусляр (шёпотом):
- Выходил под небо, светлое нулями,
Выспрашивал звёзды у сырой земли.
На тверской-ямской, на мирской поляне
Высматривал очи - всё ясные нули.
Ель моя ты ёлочка, как жить с людями?
Добрыми, хорошими, честными людьми?
Сладково их слово - до зубовной боли,
В лапастных объятьях сердынько свело.
Встану я до солнца, п'ойду стороною,
Стороной широкой, стороною О.
Ель моя ты ёлочка, как мне быть со мною?
Чтоб по-человечьи, чтобы ничаво?
Вызванивал звоны - в колокол пустой,
Высказывал сказы - да всё впустую,
Вызвенивал звенья - на цеп'и ненадобной,
Высмертывал смерть - она стороной прошла.
Так пойду и я стороной.
(обрывает последнюю струну)
Молодой Гусляр:
- Любит!
Растворяется в пустолпе небесной.
Толпа ойнинцев (взглядывая в небеса):
- Погода нынче ничаво.
Да, ничаво. Дак ничаво!
Немного облачно, пожалуй,
Но в целом, даже ничаво.
(замечают солнце)
Скажите, ктой-то позабыл
Большую лампу отключить?
Горит весь день, когда светло!
Платить кто будет, Мушкин?
Да! Пускай заплатит нам за всё!
Но прежде, в целях экономии,
Большую лампу - отключить!
Нажимают большой рубильник. Солнце гаснет, наступает тьма кромешная. Площадь смерзается в ледебиное озеро. Из центра доносится чавканье: кто-то обгладывает арбузную корочку.
Ойнинец (вмёрзший головой наружу):
- Погода нынче... ничаво.
КОНЕЦ