Имеет смысл исследовать и писать о невыразимом, потому что то, что можно выразить, оно уже известно. Раз есть нечто, что можно выразить, это значит, что для него в культуре, языке и мышлении имеется достаточно знаков для его выражения. Тогда какой в этом смысл? В чем открытие? Что в нем принципиально нового? Ничего. Значит оно известное, а, следовательно, старое. Писать о старом можно в историческом контексте. И изучать его, как новое, ты можешь только, если ты его не знаешь. Но в нём не будет пространства новизны, ещё не открытого человечеству, а, тем более, творческой новизны, ещё не развёрнутой существованием. Поэтому мне интереснее размышлять о невыразимом.
А как можно выразить невыразимое? Ведь оно невыразимое! То есть, прежде, чем выразить, надо как-то воспринять или помыслить нечто, чего не было в знаковой системе, чего никто не мог воспринять через сообщение. И присвоить ему некий знак. Произвольно. И затем объяснять через существующие знаки. Или создать знак, в котором есть элементы существующих символов, если новый воспринятый либо созданный объект имеет признаки чего-то уже бывшего в существующей знаковой системе. Какова доля произвольности в выделяемом новом объекте? То есть в том, как мы его выделяем: очерчиваем границы, выявляем свойства... Можно ли предположить, что все выделяемые в сознании объекты, выделены произвольно? И такова история языка? А значит и так называемого объективного мира?
Слово "человек" - это, в сжатом смысле, знак, обозначающий или нечто уже существующее, или нечто неверно и произвольно выделенное.
В развёрнутом смысле - это текст. Бесконечный текст. Текст тела может читать клетка. Кто его писал? А кто писал тексты более тонких планов, духовных, информационных, астральных? Насколько условно и, может быть, ошибочно такое разделение? То есть всех этих планов. Может быть оно просто удобно для ума, иначе он не в состоянии переварить эту "пищу", оно создано от беспомощности, а в действительности есть одна целостность?
Некто пишет начальный текст, который оказывается способным прочесть сам себя и начать писать свой, некий новый, который становится им самим будущим в настоящем. И тот новый человек, прочитывая этот новый текст, сам пишет ещё более новый, который становится им самим, а человек становится этим новым текстом. И так бесконечно. Как будто две взаимопроникающие субстанции развиваются, влияя друг на друга, но это не две, а одна самовоспроизводящаяся и развивающаяся система.
А если границы этого нечто, и как объекта, и как субъекта, называемого человек (впрочем, как и любого другого), выделены неверно? Тогда и направление и ход всех исследований ошибочны.
Один и тот же вопрос может прозвучать по-разному:
1) Откуда всё появляется (мир, предметы, существа, силы)?
2) Откуда всё появляется в сознании?
Чтобы что-то появилось в изначальной Пустоте, оно или должно в неё откуда-то влететь. Тогда Пустота не изначальна.
Или сама Пустота должна прийти в движение, так, чтобы из этого движения появилось нечто, например, мысль.
Но и в этом случае Пустота оказывается не пустой, раз в ней возможно движение.
Таким образом, всегда есть что-то. А это что-то - начало всего. Но если мы всегда имеем что-то, то разговоры о Пустоте теряют смысл, поскольку её нет. Если всегда есть что-то, то всегда есть всё.
С сознанием та же история. Либо сознание само, как Пустота, должно прийти в движение, чтобы в нём появилось что-то (а как, за счёт чего, оно придёт в движение, если оно - пустота?), либо нечто движущееся должно в него попасть.
Но тогда вопрос: если сознание есть Пустота, то чем оно воспринимает попадаемое в него? Снова идея пустоты оказывается опровергнутой.
Таким образом, если мы, в качестве модели, отделим сознание от мира, и ещё раз посмотрим на этот мир, то увидим, что в нём не удалось найти доказательств существования некой изначальной Пустоты, в которой появляется сам мир.
Точно так же не предсталяется возможность бытия сознания, как чего-то абсолютно пустого, вне мира.
Значит, сознание и предметный мир, как и нынешний дробный мир и его источник, не противопоставлены друг другу, не отделены, а являются одним целым.
Быть целым не означает, что все части целого похожи. Они просто части целого. Как не похожи, например, печень и глаза, рука и волосы. Но все они - части одного тела, целого. Так и наши представления о вещах или людях, явлениях, вовсе не обязаны им соответствовать. Они могут отличаться, быть ошибочными. Но при этом являться вместе с этими вещами частями одного целого.
Возникла догадка, что слово Пустота в философском смысле вовсе не означает пустоты. Здесь возникла в философии некая путаница смыслов. Это слово когда-то кто-то из философов выбрал для обозначения того, чему не было ещё никакого вербального знака. Так же, как Иисус в своих беседах использовал аллегории и примеры, понятные тем людям, потому как в их языке и культуре не было слов, чтобы дать некоторые понятия напрямую. Так и со словом "Пустота", которым пестрят восточные философии и религии.
В действительности же эта самая Пустота есть нечто, где всегда что-то есть. И что может произвести всё остальное. И это нечто и остальное неразделимы и являются одним целым.
Исходя из данного описания можно предположить, что смысл слова Пустота всё таки тяготеет к слову энергия, изначальная творческая энергия, сила создающая всё сущее. И слово Пустота когда-то на Востоке было принято в качестве такого абсолютного понятия лишь потому, что ничто из существующих понятий не подходило, или подходило ещё меньше.
Май-сентябрь 2021