Владимир Гандельсман
Из книги "Школьный вальс"
Юноша в небе летит,
с дерева он сорвался,
яркой весны разгорается аппетит,
солнце весеннее, алься.
С девочками двумя пойдём
за гаражи и снимем
трусики: с тоненьким петушком
я постою на синем
фоне небесном и погляжу:
лодочки девичьи!
Руки на лодочки положу.
Дни, как царевичи.
Юноша в небе летит,
быть ему без селезёнки.
Кто там паяет и кто там лудит,
лесенки носят, и песенки звонки.
Кто петушков
лижет и ладит гирлянды?
Кто идёт из кружков?
Кто встаёт на пуанты?
Маленьких балерин
белые кости.
Переверни глицерин.
Праздник и гости.
Мальчик, себя мусоль,
членистоногий, –
выпадет белая соль.
Боже, прекрасны Твои дороги.
Наум Сагаловский
“Школьный краковяк”
Кажется, это бред,
жалкий, убогий:
в небе летит поэт
членистоногий,
с глицерином знаком,
белой солью просолен,
машет тоненьким петушком,
что уже намусолен,
в школьный сунул пенал
трусики девичьи,
видно, с кого-то снял -
долго ль, умеючи,
и не паяет он, не лудит.
Боже, с ума не стронься!
В небе поэт летит,
дуб молодой, зелёнься.
Что же он видит, блин?
Жуть - на погосте,
маленьких балерин
белые кости,
лодочки, девочек двух
за гаражами...
Вот и стишок не ласкает слух -
режет ножами,
смысла нет, и нет красоты,
слишком намёки тонки.
Эх, поэт, останешься ты
без селезёнки.