Авторская страница Цветковой Надежды
http://stihi.ru/avtor/nadejda10
НЕЗАКОНЧЕННОЕ ПИСЬМО - МАРИНЕ ЦВЕТАЕВОЙ
http://stihi.ru/2019/04/02/5965
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
"Падали листья. Я родилась"
Марина Цветаева
Падали листья, и ветер
Их разносил по проулкам.
Был понедельник, и гулко,
Где-то шумели дожди.
Я родилась. По приметам –
Жить мне нелёгкой судьбою,
И, наделённой любовью,
Душу в ознобах студить.
И колыбельные пел мне
Тихий октябрь московский,
И утешал, по-отцовски,
Как и Марину, меня –
Будет дано тебе, дева, –
ПлОдом познания с древа –
Слово – спасеньем, отрадой,
Словно молитва, оградой,
Обережёт от огня.
***
Держу в руках истлевший томик.
А, может, Боже мой… а вдруг
Его листали Вы, и помнит
Он трепет Ваших тёплых рук?
И понимаю: непременно
Касались Вы его страниц.
И стаи чувств, попеременно,
Меняли взгляд из-под ресниц.
Провидица… небесная... морская,
Пророчица… разъятельница душ,
Какое провидение, какая
Магическая связь коснулась двух
Противоположностей? А, может –
Двух, не отождествляемых, единств?
И что-то подсознательно – до дрожи,
До спазма в горле, холода в груди –
Предсказывает мне: строкою каждой
Горячее дыхание стиха
В меня перетечёт от Вас однажды –
В крови мятежной словом полыхать:
«...............................»
Кого благодарить за счастье это?
Истлевшие страницы, переплёт…
В прижизненном издании поэта! –
Цветаева… и – двадцать первый год
Ушедшего столетья! «ВЁРСТЫ» – это
Мой друг и брат, соратник и двойник,
Лучами первозданнейшего света,
В запасники души моей проник.
Он угадал, иль знал, иль по наитью
Живого первородного огня –
Соединил единственною нитью,
Связав себя, Марину и меня?
***
Он когда-то считал меня взбалмошной,
Несуразной, нелепой, смешной,
Старомодной и тонкою барышней –
Был блокнот со стихами со мной.
Говорил: «Ты с Мариной Цветаевой
Под созвездьем одним рождена…»,
Что Весы и Венера нас тайною
Наделили какой-то сполна.
И всерьёз приговаривал: «Кажется,
Даже сходство портретное есть!»
И просил, чтоб чуть-чуть покуражиться,
Из стихов моих что-то прочесть.
Отмечал, что есть сходство с фамилией –
Ветвь дворянская – польская кровь,
Дед – священник, по папиной линии…
Есть одно – и непреодолимое –
Воспевать неустанно любовь.
Смуглость тонкой руки, и глаза – малахит…
Не она ль по ночам мне диктует стихи?
1.
Издалека... почти неуловимо...
Мелодией забытых мною сфер...
Сквозь времена, пространства...
Снов лавиной,
Давно ушедших в лету прошлых эр...
Приходит отголоском, словно эхо,
Мотив извечной нежности твоей,
И остаётся словом, ритмом, вехой,
Ночной прохладою, истомой дней...
О, вдохновения чарующие токи –
Из тайной чаши бытия глоток.
Ликуют продиктованные строки,
О, как мне дорог автор этих строк!
2.
Опять прибрежная волна
Мне шепчет ласково: «Марина…»
И поднимается со дна
Вздох опечаленной пучины.
Застыла, молча, глядя вдаль
С высот волошинской веранды,
И кружит чайкою печаль,
Пронзая воздух утром ранним.
И, узнаваем, вдалеке –
Максимильана профиль горный.
И галька гладкая – в руке,
Её ласкали эти волны.
Здесь вечность чувствуешь острей,
Боль расставания – сильнее,
На берегах других морей –
Так близко не встречалась с нею.
И в Коктебеле, среди гор,
Вдруг запредельно грустно стало,
И хорошо мне от того –
Она когда-то здесь бывала –
Бросала камни в гладь воды,
И собирала сердолики,
Судьбы не ведая, беды,
Что предстояло стать великой –
Ещё не знала. На горе –
Той, что могилой Максу станет,
Бывать любила на заре –
Смотреть, как солнце в горы канет,
И, как всегда, махнуть рукой…
Он на приветный жест ответит
Ей – крепко слаженной строкой,
Смеяться будут, словно дети…
Опять прибрежная волна
Мне шепчет ласково: «Марина…»
3
"Ах, далеко до неба!
Губы – близки во мгле...
– Бог, не суди! – Ты не был
Женщиной на земле!"
Марина Цветаева
Идёшь за рифмой в сад волшебный,
Воспитанный вдыхаешь слог –
Изяществом и совершенством
Пропитан воздух этих строк.
А в интонациях и ритмах –
Движенье ветра и зари,
Дыхание волны у рифов…
Ну, говори же, говори! –
Срывая чувством все запреты
В знак запредельной высоты.
О счастье! – на планете этой
Жила, греша, не каясь, ты.
Сзывала истовые строки
На первозданные листы…
В какие горестные сроки
Молилась о спасенье ты?
Какими бредила ночами,
Когда срывался шёпот в такт
Сердцебиенью и печали,
И подступала немота?
Поведай мне о сокровенном,
Презрев судилища молвы –
О торжестве, поющем в венах,
О перекрёстках роковых…
И о любви, и о проклятье,
Лежащих на твоей судьбе,
О том, что розового платья
Никто не подарил тебе.
О том, что не имела сходства –
Ни с кем, что спутница – верста,
И о печати превосходства –
На предрекающих устах.
Любила кольца и браслеты,
Но только лишь – из серебра,
А золото – на эполетах
Юнцов упавших во вчера...
Леса любившая и реки,
И губы близкие во мгле…
Ей выпало, почти полвека,
Быть Женщиною на Земле.
4.
"Женщина с колыбели
Чей-нибудь смертный грех"
Марина Цветаева
Быть тайною призрачных снов,
Загадкой сокрытой вуалью,
Изысканным кружевом слов,
И радостью быть, и печалью...
Не женщиной даже – мечтой,
Обласканной страстностью слога,
Таинственной самою – той –
Желанною… и недотрогой.
На миг ей в глаза загляни –
Земная, но свет озаренья
Такой, что обуглятся дни
От силы её притяженья.
За нею потянется шлейф
Стихов, откровений, сомнений –
На много оставшихся лет –
Томительно-нежным волненьем.
О, сколько прекраснейших строк
Обязаны ЕЙ появленьем!
Губительной страсти восторг!
Пленительный свет вдохновений!
5.
Не август, не октябрь, а январь.
Тоскую о тебе, Марина, снова –
Служительница культа СЛОВА,
Жизнь вознесла на жертвенный алтарь
Поэзии, и магии полны
Рукой твоей написанные строки.
О, волшебство предутренней мороки! –
Дань вдохновению, предчувствию весны.
Не август, не октябрь, а январь.
Зелёные глаза – причина ведать.
Легко ступаю за тобою следом –
Из строк бессмертных выбирать янтарь
Осенних осиянных листьев клёна
И говорить бессвязно и влюблённо.
Наполнив день созвучьями, как встарь,
Любуюсь долго невесомым снегом,
И тихо говорю с тобой, как с небом…
Не август, не октябрь, а январь…
И ягоды, замёрзшие, рябин
Доклёвывают жадно свиристели,
А в прошлом марте ягоды висели –
Сгубили соком перелётный клин.
Перелистав столетний календарь,
Почувствовала кожей ветер стылый.
Как холодно тебе в те зимы было!
Присядь к камину, не октябрь – январь.
Нальём вина. Я – за помин души,
Ты – за любовь и вечную разлуку.
Прости земле неистовую муку –
Пусть выплачется строчками в тиши.
Но высветит предутренний фонарь
Обратную, небесную дорогу...
Ты станешь собираться понемногу,
Я – ждать октябрь, пережидать январь...
...И вдруг она сказала на прощанье,
Что в прежней жизни были мы знакомы,
Что в Чехии... в Париже... Обещала:
При новой встрече обо всём напомнить.
6.
"Любовь – это значит лук –
Натянутый лук: разлука"
Поэма конца
Как наказание – разлука –
Грозит за дерзость – полюбить,
Когда и кровь, и плоть – наука –
Не во спасение – губить!
Платить сполна – всей мерой боли,
Какую и не перенесть…
К избранникам ревнивы боги –
Как изощрённа эта месть! –
На медленном огне сгорая,
Всё восхитительнее петь.
С лихвой познать блаженства рая,
И – вечной мерзлотой владеть?
О, проклят мир, залит слезами
Пиров на жертвенной крови!
И мёртвыми глядят глазами –
Те души, в коих нет любви.
7.
"Есть одна трава такая
На лугах твоих, о, Русь"
Марина Цветаева
Есть трава, Маринушка, такая
Задохнусь, вдыхая горечь эту.
Капает роса, в рассвет стекая,
Словно слёзы горькие поэта.
Вкус и запах этот – ностальгия –
По России, по родной сторонке.
А в Тарусе… там луга такие! –
Просятся в строку, и ветры звонки.
Ты поплачь, Россия, над Мариной,
Над её полынною судьбою!
Горькими стихами одарила,
Опалила горькою любовью.
8.
В черновой рукописи — посвящение: «Моему брату в пятом времени года,
шестом чувстве и четвёртом измерении — Борису Пастернаку:
"В мире, где всяк сгорблен и взмылен,
Знаю - один мне равносилен."
Марина Цветаева "Двое"
«И я б хотел, чтоб после смерти,
Как мы замкнёмся и уйдём,
Тесней, чем сердце и предсердье,
Зарифмовали нас вдвоём…»
Борис Пастернак
"В две руки развели, распяв,
И не знали, что это — сплав
Вдохновений и сухожилий…"
Марина Цветаева
ДВА ОТРАЖЕНИЯ
Два отраженья, две любви, две боли…
Через судьбу и вечность… Поневоле
Разлучены, разведены, разъяты
По двум фронтам как будто два солдата.
Но не разделены: хоть порознь – рядом –
Судьбой, стихами, кровью, верой… взглядом –
Зрачками внутрь, как в бездну, предстояньем…
Пронзительностью строчек – в расстоянья
И временной поток – в тринадцать лет –
Из зарубежной дали ждать конверт.
Как от престола – самоотреченьем –
От жизни, и нежданным обрученьем
С невыразимой пыткой адских мук –
Разомкнутых навеки нежных рук…
Посланьем в вечность выстраданных строк
На перепутье двух земных дорог…
Мельканье стран и загнанность, и бег,
Слиянье двух не встретившихся рек…
Их двое во Вселенной – две Луны –
Чьим вдохновеньем – соединены?
Две неизбежности, два гибельных обрыва…
От встречи ждать космического взрыва.
Два откровенья – так – обнажены,
Пыланьем вещих слов – обожжены.
Две во Вселенной – пропасти астральных,
Две бесконечности, два таинства сакральных.
И сокровенность снов – до исступленья,
Исповедальность – до самозабвенья.
Два отсвета – далёкий долгий свет,
Через разлуку в протяжённость лет.
Два искупленья – выкуп за беду.
И обречённость – жить в самом аду.
Отчаянье до края – через край…
Закрытые ворота в скучный рай.
Тоски бескрайность, дней земных тщета,
И оглушает звоном немота.
Париж. «Невстреча». Тридцать пятый год,
И – времени трагический исход.
До перекрёстка – знака их судьбы –
Всё версты, вёрсты, всё столбы, столбы…
И тем, и вариаций – миражи,
Поверх барьеров – строчек виражи.
Горящие надеждой, две свечи,
В промозглой непроглядности ночи.
Два вихря, свитых в одинокий смерч,
Две жизни слитых – не разделит смерть.
И не – в руке рука, глаза в глаза…
У каждого – была своя стезя.
Быть ближе невозможно – сердца стук,
Тепло обеих вытянутых рук –
Навстречу – через ночь, тоску, пространство…
И встретиться так горько, поздно, странно…
Неужто лишь затем судьба свела,
Чтобы орудье казни приняла
Из рук его любимейших Марина?
Последним взглядом истово молила...
И вновь – разлука – пароход, вода…
Отплытие. Прощанье навсегда.
Двух судеб роковых несовпаденье.
Две боли, две любви, два отраженья…
...................................
(Почти на девятнадцать лет
Борис Марину пережил,
До смерти в памяти хранил
Оставленный Мариной свет.)
9.
"В мире, где всё — плесень и плющ,
Знаю: один ты — равносущ мне."
Марина Цветаева «Двое»
НЕ СУЖДЕНО
«Не суждено» – Марина скажет,
Но, может быть, не в жизни этой –
Судьба разлукой не накажет –
Не разведёт поврозь поэтов?
Могли сложиться ли иначе –
Стихи, судьба? – вопрос извечный.
Он – светом был во мгле бродячей,
Ты – смутой в привязи сердечной.
Взаимной венчаны любовью,
Напишутся, Марина, строки,
Напитанные прежней болью?
Отступят гибельные сроки?
Да, есть такие в мире рифмы –
Разъединишь – и рухнут строфы.
Из подсознанья – Спарты мифы…
Крест предназначенной Голгофы…
К нему тянулась – «Равносилен»,
И через горестные ночи –
Из зарубежья крик – в Россию:
«Один ты – знаю, равномощен…»
10.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Марина, знаю: не мила чужбина,
Но на Руси смерть ждёт тебя, Марина!
Париж не удержал в своих объятьях…
Москва – беда твоя, твоё проклятье –
Тебе здесь уготована петля
Для лебединой шеи, песни для.
Ах, как страшна обратная дорога –
Поэтам на Руси Елабуг много!
С чужбины – на чужбину... прибыл к полдню
Твой поезд на перрон. Себя не помня,
Ты в ад сошла – живая – в преисподнюю –
Псам на потеху, на потраву –
На неизбежную расправу.
Зачем вернулась? Господи, прости!
Так стосковалась по своей Руси?
Так изболелась душенька – нет сил?
Беги, Марина, жизнь свою спаси!
…Но будет пароход и будет Кама,
И будут губы сжатые упрямо,
И комом в горле – горькие слова...
Да, только словом и была жива!
И будет август – тот – последний в жизни,
Что оборвёт твою земную песнь,
Но каждый стих твой станет вечной тризной,
И каждой строчкой возвестит: ты есмь.
11.
31 АВГУСТА
«Знаю, умру на заре! – ястребиную ночь
Бог не пошлёт по мою лебединую душу»
Марина Цветаева
День памяти Марины. Накануне
Боль, словно пламя, опалила сон:
Елабуга… В ней, как в воде, тонули
Дома, рябины... Колокольный звон?
Нет, показалось – тишина, как глыба...
Дом в три окошка, зеленью увит.
На сковородке – жареная рыба.
В минуту эту кто-то был убит –
Война.
Воскресный день, последний – лета –
Её последний в жизни, страшный день.
Год сорок первый. В фартуке, надетом
На платье тёмное, прервав теченье дел,
Марина, на груди скрестивши руки,
Стояла у открытого окна.
Простоволосая… без выраженья муки –
Немного грустно начала она:
«Они вошли, и стало ясно,
Что всё закончится сейчас.
Я поняла: искать напрасно –
Сочувствия во мраке глаз.
И, видит Бог, – была готова,
Ждала – они придут за мной
От равнодушных Иеговы…
Устала крест нести земной.
Как руки, волю мне связали –
Иначе я бы не могла –
Всё написала, что сказали –
Тем жизнь Георгию спасла.
Небытие – условность – знала.
Сама верёвку затяну…
Я им с презрением сказала,
Что помощи их не приму.
Не на заре... а я гадала:
Всё ж, на какой заре – из двух –
Уйду, чтоб всё начать сначала…
Как птицу отпускаю дух…»
И с грохотом упала табуретка.
«И всё!» – сказал какой-то человек.
И распахнулась запертая клетка –
Поэта потерял жестокий век.
Дочь Неба, легкокрылая, взлетела –
Рванулась в небеса, чтоб воспарить
Так высоко, как лишь она умела…
Верёвка держит… Оборвите нить –
С землёю связь! Свободная Марина –
Впервые так – свободно и легко
Над горестной землёю воспарила,
А скорбь осталась где-то далеко.
Ночь уходила, сон остался болью –
МАРИНА! Как безмерно велика
Была утрата – разлучить с любовью...
Уйти вот так – остаться на века.
МАРИНА! Сколько же не спетых песен
Ты в вечность унесла с собой?!
Всяк – будет мал,
Всяк сущий – будет пресен,
Тебе равна – одна любовь!
12.
Угадала: не ночь ястребиная –
Предосенним последний день был.
Улетала душа лебединая,
Не приняв произвола судьбы,
Распрощалась с Землёй горемычною,
Непомерную тяжесть креста
Скинув с плеч.
Так давай, по обычаю –
Не судить – по завету Христа.
Угадала: не ночь ястребиная...
Провожали её в небеса –
Горе-горечь полынно-рябинная
Да последних стихов голоса.
13.
ПРОЩАНИЕ
"В молчанье твоего ухода
Упрёк невысказанный есть"
Борис Пастернак
Он прощался с Вами темнотою
Самых дальних уголков души…
Он прощался с Вами немотою –
Той, что хоть ни строчки не пиши…
Днями в годы, долгим взглядом в небо,
Нищенством раскраденных ночей,
Горечью отобранного хлеба
И своим сиротством, и ничьей –
Пустотою ли? – Опустошеньем! –
Так иконы со стены – в огонь,
Безысходной болью и лишеньем,
Безнадёжной близостью погонь,
Светом ослепляющего взрыва,
Где стоят – перед расстрельным рвом,
Как у бездны или у обрыва –
С ужасом в глазах, со сжатым ртом.
До предела – за пределы скорби,
Как с собой прощаясь навсегда…
Тяжестью безмерной спину горбит
Та непостижимая беда –
Прекратилось общее дыханье…
Совокупность помыслов и свет…
И слиянье душами, стихами –
Тем, чему ещё названья нет…
Так прощался с Вами Ваш Поэт.
14.
«...Прохожий, остановись!
Прочти – слепоты куриной
И маков набрав букет,
Что звали меня Мариной
И сколько мне было лет...»
Марина Цветаева
Никого… Никогда... Ни цветка...
Неизвестна могила поэта.
Только в памяти бьётся строка –
О немыслимой участи этой.
Время сделало дело своё –
Холм сравняв безымянный с землёй.
Только – ветер да вороньё,
Только дождь слёзы горькие льёт.
15.
Может, заросли там куриной
Слепоты, только маков нет...
Не написано: звать Мариной,
Не узнать – сколько было лет...
Травы, птицы поют над нею,
Земляника зовёт, сладка...
И, надеюсь, рябина зреет –
Приснопамятна и горька.
16.
В КОКТЕБЕЛЕ
Опять я думаю о ней –
Над бухтой, глядя вдаль.
Марина в мареве тех дней
Прелестно молода.
И синь небес глаза слепит,
Шумит морской прибой...
О, вечно юная Лилит,
С трагической судьбой!
Здесь начинается судьба –
Любовь и жизнь – как фронт,
Стихов извечная мольба...
И он – Сергей Эфрон...
Зелёных глаз полу-прищур –
Размытый силуэт…
У моря свет времён ищу
В волнах прошедших лет.
Здесь начинается судьба,
Приведшая в петлю.
Ещё так далеко пальба,
Ещё – люблю… люблю…
Но уготовано судьбой:
В один погибнуть год.
Храни до срока их, любовь!
Ведь в сорок восемь лет всего...
И с разницею – в полтора
Осенних месяца – уйти...
Вернуться им в Москву пора.
О, Карадаг, не отпусти!
Опять, над вольною волной,
Кричала одиноко чайка.
И показалось: не случайно
Она кружила надо мной.
17.
« ...Недолго ведь с крыши на небо»
Марина Цветаева
Она и на Земле – как небожитель –
В плену иллюзий и прекрасных снов.
А ей твердили: «Бросьте, не блажите,
Оставьте миражи созвучных слов!»
Но есть край крыши, где созвучья звонче,
И два крыла, и ветер в звёздах весь...
Оттуда Ты гораздо ближе, Отче,
И проще дотянуться до небес.
Парить легко над сумрачной долиной,
Внизу оставив страх и суету...
Морскою и небесной быть Мариной,
Знать зов глубин и ведать высоту.
18.
Была… и руку целовали.
Ушла – не спросят: а была ли?
Была – наветы, хлябь, долги…
Ушла – в столетия шаги –
Стихи. И в бесконечность – вёрсты.
Грехи – легки, по-детски, просто…
Искать вершин… Предугадать…
Успеть – до капли – всё раздать.
Простить – и стыд, и мрак, и боль…
И на губах – морская соль…
19.
Была… была… как это горько –
Сказать о ней: она была.
Непостижимо… да ведь только –
Смеялась, грезила… ушла…
Уйдя, не унесла с собою
Страданья, радости, печаль…
Наполнен новый день любовью,
И светом озарилась даль…
Ушла… покинула, но все же
Здесь жизнь оставила свою –
В стихах, что были ей дороже,
Чем пребывание в раю.
Сентябрьский вечер, гроздь рябины,
Дыхание её стихов…
Новопреставленной Марине
Прощён весь перечень грехов.
И облака – вослед за нею,
И я поверить не смогла…
Немеют губы и – не смею
Сказать о ней: она была.
20.
В последний день лета…
В последний день лета
Кровила рябина – рвалась из земли:
Сгубили поэта! Сгубили поэта!
Сгубили поэта! Не сберегли!
И больше не будет – не будет рассвета…
Не будет рассвета – ни одного…
Сгубили поэта, сгубили поэта!
И даже могилы нет у него.
21.
Не обретя приюта на Земле,
Гонима беспощадными ветрами,
Она ушла… «Не плачьте обо мне,
Зажгите свечи в полутёмном храме».
Давно земных не ведая забот,
Читает обращённые к ней строки,
Благословляя вечную любовь,
Земные не забывшая уроки,
Вдали от суесловья и греха,
Над морем реет и парит над сушей…
И каждое прочтение стиха –
Молитва за её живую душу.
22.
Это летопись души
Многоточьем чувств ложится…
Знаю, в каменной глуши
Камской
Вновь тебе не спится
Под сугробом гробовым.
Слышу шелест губ – с мольбою
Обращаешься к живым –
Петь – не плакать над тобою.
Слаще словом ворожишь,
Чем при жизни ворожила,
Под забором возлежишь –
Под кладбищенским.
Могила, занесённая пургой –
Ни дороги к ней, ни тропки…
А такой, как ты, другой –
Не сыскать… Ложатся строки
Снегом на полынь-траву…
Стынет горькая судьбина.
Стебелёк сухой сорву –
В память о тебе, Марина.
23.
Люблю стихов твоих шаманство,
Кликушество и колдовство,
Они из утренних туманов –
Лучом пронизанных насквозь.
Они даруют откровенье –
Меж тьмой и светом грань тонка,
И заражает вдохновеньем
Строка, зовущая в века.
Вокруг тебя миры иные…
Но слово пробуждает свет.
Дороги помнятся Земные?
Я верю: помнишь силуэт –
Размытый… из нечётких линий…
Воображеньем дорисуй –
Снегов российских… пражских ливней…
Слов неизменный поцелуй.
В них всё – любовь, всё – озаренье,
Дыханье чувств – обнажено,
Полны – пророческих видений,
Пьянят, как старое вино.
Им следовать, томясь от жажды,
Не рассуждая – им внимать,
И ощущаю клеткой каждой,
Что полнит душу благодать.
Благодарю! Благословляю
Твои наследные слова!
Как никогда, воспринимаю:
Жива… в строке! И тем – права!
24.
ДОМ В БОРИСОГЛЕБСКОМ
ПЕРЕУЛКЕ
Со всех дорог, со всех вокзалов,
К нему вернулась – не живой.
И смотрит влажными глазами
Дом на Марину. Над Москвой
Витает дух её свободный,
Она в своих стихах – жива.
И видит дом: как люди бродят,
Вокруг неё, шепча слова.
И в летний зной, и на морозе,
Звучат стихи – «О, милый грех!»
Она сидит, в усталой позе,
И смотрит горестно на всех.
Она теперь не эмигрантка,
Вернулась из небытия,
Но память беспощадно ранит –
Где, где теперь её семья?
Ни дочь, ни сын, ни внук, ни внучка
Дверь не откроют в этот дом...
За что судьбой такая участь
Дана ей? – в горле горький ком.
Дом не поймёт: так отчего же –
В него Марина не войдёт?
И ждёт шагов её, до дрожи,
Из года в год, из года в год…
Он молодой её запомнил –
Свидетель радостей и бед,
Он и сейчас весь ею полон,
И голос помнит, спору нет.
Здесь каждый стих её прочитан,
Взгляд, скован бронзою – кричит…
О, как она красноречиво
Теперь молчит!
25.
Не сладким соком малины спелой…
Не терпким соком калины горькой,
А кровью алой стихов не спетых
Уста пылают Марины… Только
Сковала губы земля сырая,
Но стих сочится водой сквозь камни,
И ветер голос стихом срывает,
И эхо бьётся о берег Камы.
Им внемлют звёзды, им вторят птицы…
Мотив желанный живой царицы –
Царицы слова… и плачут камни.
26.
ВОЛЬНЫЕ СТИХИ
«Оттого, что я на земле стою –
лишь одной ногой»
Марина Цветаева
Кабы ты была простою женщиною «без божеств»,
чувств шестых и – рыночной – любою – не Лилит.
Кабы ты была земною женщиною – из ребра,
то хозяйкою отменной – экономкою и прачкой,
и кухаркою была бы – не любовницей –
женою опостылевшей давно.
И податлива, покорна, и услужлива была бы.
Но дана другая доля и удел – другой –
быть небесной суждено – над землёй парить
и слагать – творить словами строфы.
Сводною сестрою быть Луне и морю быть сестрою,
говорить с ветрами, травами, листвою…
с дождями... тропами лесными, со звездой,
что пала на твою ладонь…
Не из мраморов Каррары, сердце – кровь и боль,
запредельные скитанья, горние пути…
Заповеданы судьбою и обещаны –
звёзд иных миров мерцанье, сны как явь, и явь как сны,
и полёты – как в любовь – над бездною.
Вереницы слов и строк, и страниц…
Заграниц не надобно бы чопорных столиц…
Ни пред кем не падала – лишь пред словом – ниц…
27.
ПИСЬМО К МАРИНЕ
О, знала ль ты тогда… давно, в Тарусе,
Могла ль предвидеть избранность пути,
Когда впервые, прошептав по-русски,
Стих Пушкина продлила – до пяти –
С его трёх строф, по-детски, гениально,
Всей жизнью оплатив судьбе оброк –
До неизвестности мемориальной –
От тех восьми неосторожных строк?
Могла ль представить жизнь в скитаньях долгих –
Германию, Париж, глухой вокзал
Москвы – в пустых вестях и кривотолках,
И заглянуть Елабуге в глаза?
А если знала? Что бы изменилось,
Когда бы знала – да хоть что-нибудь?
Ну, и потом... потом… скажи, на милость:
Вознаграждён ли Господом твой путь?
Твоим стихам, как драгоценным винам,
Давно настал предсказанный черёд –
Бессчётные тома по магазинам.
Теперь их тоже мало кто берёт –
Почти что, в каждом доме, без сомнений,
Найдётся пара книг твоих, поверь,
Иль – полное собранье сочинений,
Стократно переизданных теперь.
В домах, где ты жила, теперь – музеи
Земного пребыванья твоего.
Там ты творила колдовское зелье
Своих пророчеств, это волшебство
Негромко ремеслом именовала,
Привычно непридуманностью строк
Срывала с дней тех – тайны покрывало,
Переступая вечности порог.
Ошиблась ты сказав: "Другая мода!
Меня не помнят даже старики..."
Опять тебе, через земные воды,
Протягиваю две руки.
Считаешь ли, что жизнь пропала даром?
Стоит в Тарусе памятник тебе.
Марина, слышишь, молодой и старый –
Здесь молят Бога о твоей судьбе.
В Москве, в Борисоглебском переулке,
С тобою, бронзовой, столкнулась невзначай –
Отозвалась в висках и сердце гулко
Стихов твоих надрывная печаль…
Во Франции открыт совсем недавно
Твой памятник в Сен-Жиль-Круа-де-Ви.
Судьбою зарифмованная данность,
Напомнила: душа ещё кровит.
И снова посыпает раны солью
Глухая обречённость бытия:
В Тарусе и во Франции – босою
Страна увековечила тебя.
Но, если б не вернулась ты в Россию –
Могила бы известною была,
И отыскать мне было бы под силу
Её на Сент-Женевьев-де-Буа.
А где-то там, на улочках Парижа,
Любила ты стихами говорить.
Наверное, и там осталась крыша,
С которой ты мечтала воспарить...
И пусть с тобой пребудет только радость –
На том ли свете... иль на этот свет –
Вернёшься ты – не в ночи мрак, а в алость
Зари, предвосхищающей рассвет.
...Я отложила ручку... Тихо в доме...
На небе от заката яркий след...
И в облачном пленительном изломе –
Угадываю женский силуэт.
А луч зари зажёг четыре слова
В её открытой книге на столе:
"Сказать? – Скажу! Небытие – условность".
И облако растаяло во мгле.
28.
Глаза твои, что цветом в осень,
И грустный взгляд из-под ресниц
Увижу вновь, услышу голос
В неспешном шелесте страниц.
Дыхание моё сольётся
С твоим дыханием в стихах,
С тобою каяться придётся
В непреднамеренных грехах.
Спеша за словом первородным,
На очень тонкий лёд ступлю,
Твоё чутьё, родство с природой
Я понимаю и люблю.
Течёт по венам ритм волшебный --
Здесь гармоничен каждый слог,
И строки дышат совершенством,
И упоителен восторг.
Взрывай как порох чувства, слёзы
Пусть набегают невпопад,
Придельной искренности грёзы…
И листопад, и снегопад
Закружатся в одном порыве,
В едином таинстве зари.
Стою немея у обрыва
И заклинаю: «Говори!!!»
29.
"Оттого, что я на земле стою
лишь одной ногой"
Марина Цветаева
Раскинуть руки
и взлететь над лугом –
Над буйством трав
и нежным зноем дня…
Там облака касаются друг друга,
И птицы с удивленьем на меня
посмотрят,
Уступая мне дорогу.
Потокам воздуха довериться вполне,
И, упиваясь совершенством слога,
Покачиваться, словно на волне…
Тяну ладони к небу – не летится –
Не оторваться от земли пока,
Но неизменно,
словно птице, снится:
Я крыльями ласкаю облака.
30.
ОСТАВЬ МЕНЯ, МАРИНА!
Новые стихи идут лавиной,
Вот-вот – меня накроет с головой…
Наверно, разговор во сне, Марина,
Вернул тебя к обители земной…
Опять диктуешь, милая Марина?
Но пощади, нет силы, больше нет…
Гореть огнём, дымить сырой осиной,
И постигать и тот, и этот свет.
Прости, Марина, но твоё вниманье
Мне тяжело – на сердце… и озноб
По коже, но притягиваешь… манишь,
Так строфы завершаешь рифмой, чтоб
За каждою строкой – другую видеть
И всё пишу…пишу… зачем пишу?
Прости, я не хочу тебя обидеть,
Но ты оставь, оставь меня, прошу!
31.
«… Марина – Цвета - Ева,
А ты – Цвет - кова…»
Татьяна Костандогло
О-ковы -- кандалы…
Мне душу
Спасти бы от грядущих снов,
Лететь за Евой, не нарушив
Законов естества…
Любовь
Любовью растревожив,
Стихами призывать рассвет,
Вбирать слова, как солнце, кожей.
Закрыв глаза, пройти вослед
Пути её – парить над бездной,
По краю пропасти идти…
Когда-нибудь и я исчезну,
Сказав последнее - "Прости!"
Ковать слова? А, может, волю
Выковывать? Или судьбу...?
Цвет – крови?
Может – общей доли?
Цвет слова! – Вознести мольбу...
Живое -- дышит, бьётся слово,
Ведёт за Евою, зовёт…
И разрушаются оковы
Души – свободной, как полёт.
32.
Сегодня цвет неба, Марина,
Лазурнее аквамарина,
Бег строчек неровен и скор.
Я молча грущу у камина,
Апатии нет и в помине –
Ты смотришь в глаза мне в упор.
А август рябину лелеет,
Закаты всё ярче, хмельнее
И ты завела разговор
О вечности и о дороге,
О том, что любила не многих…
Душа распахнулась в простор.
Ты светишь звездой во Вселенной
И делишься строчкой нетленной,
Мне дорог анафор повтор.
А вечность глядит исподлобья,
Не два несравнимых подобья –
Она не оставит дозор.
Мелодия - та, что не спета
Ей будет достойным ответом.
Не ссорься, Марина, не спорь!
Кончается сказкою лето,
А новая песня не спета,
Не смейся, ведь это не вздор.
Зимы в перспективе объятья...
Ей саван дороже, чем платье,
И неумолим приговор.
А осень уже на подходе,
Добра и щедра ещё, вроде,
Не даст ей достойный отпор.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
А послесловия не будет –
Лишь послевкусие, оно –
Душе отрада в сонме буден,
Пьянит, как старое вино,
Разлуки боль и скорбь утраты…
(Не всё содеяно – к добру).
Когда-то временем распяты,
Слова тоскуют по перу.
Марина, вдохновенны строки,
И бесконечен разговор –
Не властны над стихами сроки,
И с вечностью не кончен спор.