Холодным потом
выступает беспокойство
на сердце,
жжёт и колется под пятками
едва проложенный путь.
Ты словно под ливнем
промокла
и без полотенца
пытаешься согреться
и просто лишь
крепко
уснуть.
Но мысли — кошмары
эти мысли как искры
для пороха,
сжатого в твой же кулак.
Они будто спички
для нефтью
залитой канистры
— скажи мне,
как же так вышло,
что девочка-солнце
сама себе мрак?
что сковала
себя добровольно
шипованной цепью
и сдавила ею крики
в распахнутой
настежь груди.
Я знаю, что тебе больно
в этой битве
с собственной тенью,
и что вряд ли тебя
кто-либо
смог бы спасти.
Увести от беды
и вытащить, ничего не поранив,
загнанный под самые рёбра
заточенный нож.
Я знаю, что есть такие мысли,
как звери, как твари,
от которых,
даже если захочешь,
никогда
не уйдёшь.
Но ты, моя Мэри,
даже в этой мрачной пещере,
заваленной камнями
из зачем-то
придуманной слабости,
с факелом себе же
однажды
подаренной веры
сможешь выбраться
и со всем
этим справиться.
Ведь ты сильнее,
чем думаешь,
ты — радость,
ты — счастье,
ты уже победивший
на страницах книги герой.
Но позволь мне в минуты,
когда мысли начнут
скалить пасти,
быть тем,
кто в ответ улыбнётся им
вместе с тобой.
Быть тем, кто ножей не заточит
и в беде не оставит,
тем, кто в моменты,
когда на мольбы
не ответит всевышний,
в самый бушующий шторм
и под натиском
вулканической лавы
тебя сквозь вопли
под рёбрами
всегда поймёт
и услышит.
позволь мне быть рядом.
позволь мне быть ближе.
В эту тёмную ночь
перед румяным рассветом,
что раскроет твоё сердце
будто белёного пиона бутон,
я приду к тебе
со словами:
"всё хорошо,
моя милая Гретель,
это просто был сон.
это просто был
сон."