Над зорями мохнатым сном
Секунда часа просыпалась.
Мохнатый призрак за столом,
Спина лежала и чесалась.
Он на спине. Хватал сомненья
Из уст всей тишины средь сна.
И пяткам, ишь, порог терпенья:
Заодеялить ноги, — «на», —
Сказал как будто пробурчав,
И распаковывая зенки...
Ругательством весь мир поправ.
И вспомнил мать: несла пеленки.
Ведь надо же, спросонья вспомнить
Такое что не память — пыль.
И дальше в пятках гоношить
Пустился, разметая быль.
Вструсить бы надо, пообмякши
Подумалось несмело вскользь.
Постелю всю... и вяли б уши,
Как заругался бы, но врозь
Одна мысля, другую терпит.
И сон навалом давит в рай.
Еще там снится: оком светит
Девица, манит, — «начинай»...
И в чем она, глядеть пытался,
Но сквозь листву не видно что ль.
А как отчаянно старался!
Какая каверзная боль!
И сердце прыгало и пело.
Мотив ворвавшегося утра.
А может дня. Нутро сопело.
И как казалось — очень мудро.
Во сне возможно так, извольте.
Сопеть по-умному, душевно.
Лишь простынями не невольте
Благое чувство сна, наверно...
Поняв сие, вдруг, перестал
Пихать по простыне ногою.
Но пятки холодит причал,
И с моря дует, как зимою.
Еще попытка сон догнать.
Мохнато чудо среди плеска.
А кто это? И снова мать.
Несет пеленки. Оп! Невестка!
Уже развелся. Благий труд
Быть семьянином, не сложилось.
На пятках зачесался зуд.
Еще ли что ему приснилось?
Никак не вспомнит: кто тут есть?
Девица меж деревьев пляшет.
А он ползун, в земную персть
Руками, подгребая, машет.
Но море дальше. Пляж, песок.
Из леса выбраться сначала.
Девица — похоти глоток.
Чего-то сумрачно кричала.
Опять на пятке щекотанье.
Мохнатый сон из леса вышел.
Тенями смеха — замирание.
И звуки птиц, везде, услышал.
То карканье ворон, то пенье.
Как будто ругань переливом.
Так не ругаются. Терпенье.
Сейчас он разберется, сам.
Глоток чудесного затишья.
Набрав во грудь весь воздух сна.
Он просыпался. Зрела вишня.
И по земле кралась весна.
Но лета нет еще. И море...
И сладко потянулся, спя.
Печали в чем твои, в чем горе?
И осознал ее: шутя.
Сидела рядом, щекотала
По пятке перышком белесым.
Женился снова. Вспоминала
Душа его; как быть балбесом,
Хоть и во сне, в оковах неги.
Не помнить что и как тут в яви.
Ну, удивился. Спрятал ноги.
Она подняла властно брови.
Окинув смачно тело сонное.
Еще блуждало что в мирах.
Ох, чувство рая бесподобное!
И остается лишь в мечтах.
И вот она, тревожа верою,
Что все у них как в сказке, прям.
И что чудачество порою...
И что признанье по губам.