От холодины с голодухой
У беспризорного кота
Зимой настырно в левом ухе
Слащавый голосок шептал:
' Малыш, довольно приключений!
Расслабься и приляг в снежок.
Заснёшь и сгинет век мучений!
Наступит эра грёз, дружок.
Давай скорей, не сомневайся,
Не удручай себя опять!
Не размышляй, не напрягайся,
Ложись на снег быстрее спать! '
Давно бы внял он уговорам,
Но в правом ухе каждый раз
Звучал, ответствуя сурово,
Второго голоса наказ:
' А ну-ка хватит расслабляться!
Не время, братец, раскисать!
Не прекращай сопротивляться!
Наешься через три часа.
А после и в подъезд заскочишь,
Чай не впервой, сообразишь!
Замёрзнуть и подохнуть хочешь?!
Опомнись и вперед, малыш! '
И кот, воспрянув, подчинялся,
Невзгоды преодолевал,
Но с первым вновь и вновь встречался,
Почти согласен на привал.
Но и второй затем не мешкал,
Звеня, одёргивал кота
И он, едва не околевши,
Себя, встряхнувшись, обретал.
Однако первый был упрямей,
Туманя разум, убеждал,
Что котофея не обманет,
Что смысла дальше нет блуждать.
Второй же становился глуше,
Ещё стараясь вразумить,
И наконец в лихую стужу
Исчез, успев чуть подбодрить.
Но кот его уже не слышал,
Ведь первый нежностью прельщал:
' Ложись на снег и не колышит...
Не будешь шляться натощак...
Приляг и стужа уберётся,
Блаженством наплывёт тепло
И колыбельная прольётся,
Чтоб ты отринул мира зло... '
Зевнув, трущобник покорился,
Обмяк, на снег безвольно лёг
И в дрёму смерти устремился,
Горячий ощущая бок.
Но вдруг услышал голос третий,
Не из ушей, а в стороне:
' Эй, ты чего лежишь? Приветик!
Вставай, пойдём-ка жить ко мне! '