Со мной была и набожность и сила,
И веры праведный запал.
Я, выросший у ног Гамалиила,
С усердием сынов Христовых гнал.
Был фарисеем ярым и тираном,
Не столько верой, сколько ненавистью жил.
И в час когда народ убил Стефана,
Одежды я убийцам сторожил.
Тогда-то самоправедностью пыша,
Я страшный замысел в себе носил,
К первосвященнику пошел, прости, Всевышний,
И обвинительные письма попросил.
И с теми письмами бежал я со всех ног,
В Дамасские святые синагоги,
Чтоб там арестовать, прости мне, Бог,
Твоих. И вдруг застыл на полдороге.
И ослеплен был светом яркого огня,
И в сокрушении в дороги пыль упал,
Услышав «Гонишь что меня?
Мой сын заблудший, мой неверный Савл»!
О Боже, Боже, правда это Ты?
И вопль и хрип рвались из моих уст.
А в жарком мареве пустыни той персты
Протягивал ко мне святой Господь Иисус.
«Я тот Иисус, которого ты гонишь!
Не утомился ты идти против рожна?
Мой ревностный заблудший несмышленыш,
Для дела твоя ревность мне нужна.
И вдруг слетела псевдоправедности маска.
Из глаз ослепших бурно слезы потекли.
И уже Павел, а не Савл до Дамаска,
Пошел пустынною дорогою в пыли.