- А за что ты так любишь литературу, я имею в виду настоящую литературу? – его вопрос приземлился на стол между ними в этом душном баре, как-то смачно щёлкнув своим сарказмом по душе собеседника.
- За настоящую искренность и в мыслях, и в чувствах, за то, что в ней я слышу и вижу частичку людей, которые не могут и не хотят молчать, которые умеют так прелестно делиться своими естественными переживаниями, не сохраняя их в себе для очередного визита к психологу, которые хотят что-то сказать этому миру, не стесняясь и не боясь быть непонятыми или неуслышанными, но это именно та литература в которой нет коммерции, да и ей, этой самой коммерции, мне кажется, совсем не место в настоящей литературе, да, как, собственно говоря, в любом виде искусства, - собеседник выговорил всё это на одном дыхании и замолчал, улыбаясь.
- Господи, но это же столько сил и эмоций, а денег никаких, не понимаю, по-моему, пустая трата времени, ну, вот, ты, например, зачем что-то всё пишешь, какой во всём этом смысл, да и кому это нужно? – не то, чтобы это был неприятный вопрос, но собеседник-литератор съёжился, чувствуя, что слишком уж это сильно наступает на территорию его настоящего и искреннего, того самого внутреннего человека, который не живёт одной только работой, который не живёт социальными колокольчиками, а который как-то по-другому и иначе видит весь этот мир и себя в нём, и так честно и натурально что-то хочет сказать этому миру от самой своей души, но он принял эту пощёчину, не переставая улыбаться.
- А у тебя во сколько завтра психолог? – спросил всё тот же собеседник-литератор, продолжая нежной радостью кривить губы, сверкая добрым взглядом и совсем не пытаясь задеть своего друга.
- В 12 дня, вроде, а что? – смущенно ответил он.
- Ничего, просто, понимаешь, раньше не особо сильно нужны были эти самые психологи, так как люди читали эту самую настоящую искреннюю литературу и находили ответы на свои переживания среди страниц множества исстрадавшихся авторов, общаясь через поколения, касаясь душами душ ушедших, слушая и внимая боли и радости, наполняясь их мыслями, отсекая лишнее и создавая себя, как уверенные и знающие многое личности, а теперь, что теперь? Психолог? А что он знает? А ведь он тебя всё также попросит начать вести дневник, расписать твои цели и задачи, разложить себя и весь мир вокруг на пункты и подпункты и всё это на той же бумаге, так это начало обычной той самой настоящей литературы, дружище, литературы, и авторитет тех самых авторов будет посущественней и звонче твоего завтрашнего психолога, - собеседник смолк, где-то понимая что переборщил, но нежная улыбка по-прежнему сверкала на его лице.
- Хм, да, а ведь я и правда веду дневник, психолог просил, - сказал он и уже более уважительно продолжил, - а о чём ты сейчас пишешь?
- Сейчас ничего, но я напишу о нашем с тобой диалоге завтра, это же честно, не так ли? - собеседник рассмеялся, привстал и обнял друга.
- Да, теперь согласен, литература – это, наверное, важно, пиши свой рассказ и пришли завтра почитать, пожалуйста, - пробормотал он, нервно отменяя свой завтрашний визит к психологу.
- Да, хорошо, но ты же понимаешь, что это будет криво, это будет далеко от коммерчески опрятной прозы, - смущённо произнес будущий автор этого рассказа.
- Да, и не важно, главное, чтобы это было по-настоящему и от души, - ответил он, сосредоточенно пьяно вызывая такси.
И рассказ появился этой же ночью, насколько он настоящий судить вам, но, пожалуйста, не сомневайтесь в его искренности и никогда не ищите в моих строчках коммерции, там только душа, только душа, отдыхающая и уставшая, а коммерция никогда не имела и не будет иметь ничего общего с мною так любимой искренней литературой…
SH