Братан, я спросил, как писать большие стихи:
Чтобы хотя б по длине, а не по значению,
И даже если стихи эти будут корявы, плохи,
Если ритм будет ломаный, рифмы — г**но,
То нормально: легко в бою, тяжело в учении,
И колоду зарядят в ларьке, а потом раздадут в казино.
Братан, ты не смог ничего мне тогда сказать внятного:
Но я сам научился, а толку? Зачем их писать?
Ну окей, я попробую сделать иначе, пойти от обратного:
А зачем не писать, если пишется?
Хоть всё прошлое исполосать,
Как алтайская бабушка — тот переход:
Просто так легче дышится.
Если тишь вместо «Staying alive» и не сделать рот в рот.
Если Лев Николаич был прав, то счастливым быть скучно.
В самом деле — какой в этом прок, если всё как у всех?
То ли дело страдать! Быть счастливым — немножечко антинаучно,
Даже контрпродуктивно, и мало того: это грех.
Так учили всегда. Продолжают учить: если цель непонятна,
То присядь, оглянись — и найди себе новую цель!
Если нет этой цели, тогда возвращайся обратно,
Если нет никакого обратно,
Если муторно, больно, не очень приятно,
То всё правильно: дальше сиди и крути карусель.
Посреди карусели, наверное, ротор турбины,
И ты крутишь, чтоб время терялось не зря, а с умом:
И ты веришь, что вправду умнее того хунвэйбина,
Что прожил ради партии, но — ты с таким же клеймом.
Ты бы мог, как Ахматова, аиста слушать ночами,
Ты как Фёдор Михалыч бы мог от припадков страдать,
«Тыбымог» — это нечто, воспетое всеми коуч;ми:
Тыбымоги роулмоделям жизни готовы отдать.
Воспевать простоту — очень сложно. И я не умею.
Может, длинные и нескладушные пишутся, чтоб
Через множество строк, спотыкаясь, сбиваясь, немея,
Попытаться сказать междубуквицей что-то простое,
Очень важное, что-то о том, что все время с тобою —
Этот праздник, который останется здесь, даже если захлопнется гроб.