Галина Храбрая
«ПАМЯТИ МОЕЙ МАТЕРИ»
Сегодня Покров! И утром, 15 числа, умрёт моя мать, сразу после Торжества,
в честь иконописного образа Пресвятой Пречистой Матери Христа,
именуемого «ПОКРОВ ПР-БЦЫ».
Отойдёт ко Господу нашему Иисусу Христу, славная женщина
Ганина Валентина Захаровна, так сказать, «почиет в Бозе»,
на 81-м году жизни, предварительно за пять месяцев до своего ухода,
16 июня 2019 года, отметив в Праздник Живоначальной Троицы своё 80-ти летие!
Мир её праху…
И всё, больше ничего у неё не будет, никаких дорог. Закрыт Лист Судьбы,
и никто не в силах перевернуть даже самой малой странички в Книге Жизни,
хотя она вписана туда навсегда…
Каждый человек, остающийся на земле доживать свой век, получает непременно
компенсацию в виде утешения, по поводу ухода близкого родственника.
Получила, такое утешение и я, о чём приятно сообщить, потому что не зря
сказал Иисус, что пришлёт каждому верующему в Него Утешителя Души Истины…
Утешил меня один немаловажный факт из маминой биографии, где очевидно стало,
что я обязана своему появлению на свет образу Богоматери, в честь которого,
в 1763 году, мои «русские предки» по отцу (кочевые цыгане – индусы, осевшие
в Подмосковье и принявшие Русское Православие) воздвигли Покровскую церковь,
собирая для раствора куриные яйца по всему Подмосковному селу ПЕРХУШКОВО.
А дело было так!
Обидевшись сильно на свою свекровь – будущую мою бабушку Кланечку,
за гряду постоянных упрёков по поводу раздельного ведения хозяйства,
мама ринулась к станции «Здравница», чтобы докатить на электричке,
сначала до «Белорусского Вокзала», затем уже пересесть на метро,
и с «Курского» прямиком двинуть «на Кривой Рог»!
Но предки мои, построившие наш родовой храм, перенаправили строптивую
украинскую молодуху, не дав юной беглянке осуществить предательский побег!
Мама, вместо того, чтобы уйти влево, пошла вправо и уткнулась лицом
в нашу чудную Покровскую церковь, где поразившее её воображение,
дивное песнопение, доносившееся с клироса, заманило, принудив тотчас войти.
Церковный хор Перхушковского прихода, словно почуяв гостью, разогревшись,
начал выводить мелодию так, что чужестранка, потеряв дар речи,
ощутила, впервые в своей жизни, ангельские крылья за спиной:
старославянский язык показался ей украинским!
У неё всегда были отменные ноги, способные часами выплясывать «гопака»,
но, чтобы почувствовать реально крылья, такого она не ожидала никак:
дух её крепко захватило и, приподняв вверх, устремило с неистовой силой,
с тех самых пор, не было ни единой ночи, чтобы она во сне не летала!
Боясь их потерять, только что, обретши, мамочка вернулась обратно в своё
«Родовое Гнездо». По сути, деревенское мужское общежитие, или «проходной двор»,
как его называли милые сельчане, ибо каждому из них, туда можно было войти,
и почти беспрепятственно, в любой момент, расположиться на ночлег!
Родителей не было дома никогда, они постоянно находились в Покровском храме.
Всё располагало к приёму непрошеных гостей, куда входили, не разуваясь;
привлекала также и сама фамилия домочадцев, им было не столь важно,
куда подевалась приставка ЦЫ, кто её знает, ну, Ганин и Ганин, что с того?
Красиво же звучит и без неё!
А посему никого не раздражал их незатейливый домашний скарб, где под иконами
на столе всегда были наготове гранёные стаканы и пачки папирос. Режима дня тут
не было никакого, любой вбегающий,топчась у порога, только и мог, что суетливо,
кивнуть, словно, вытолкнув из себя, скомканное ЗДРАСТЕ, затем бросить, либо ключи
на стол, либо скомканную утреннюю газету, и уже, сняв кепку, бегло спросить,
пригладив наспех взъерошенные волосы:
— А что, Юрка ещё в школе? Мать с отцом в церковь ушли?
И не дожидаясь ответа, успеть присесть на свободный венский стул.
Любой мужик в селе знал: его отсюда не выгонят! Напротив, даже выпить нальют,
обеспечив должный уют! Между тем, хозяева-то резко отличались от деревенских
парней, за что и любили их шибко все местные девчата!
Отец мой Николай, со старшим братом, бывало на девок, глянут,
а те, потом не знают, куда им деться, сердце своё не могут найти:
— Когда ещё заглянешь, Коленька? Сердечко обронила, где его теперь искать?
— Ты в лифчик загляни к себе! — отвечал за брата Виктор.
Одежда, которую они надевали, явно сочеталась с их широкими смоляными бровями,
смуглая кожа, особая гибкость ног и жестикуляция рук, опять же, глубокая,
содержательная речь, многозначительная, живая мимика, говорливость, певучесть
голоса, своеобразный восточный колорит, влитый в юмористический жанр общения,
чрезмерная восприимчивость всех народных сюжетов (прошу не путать со сплетнями)
пылкость интеллекта и раннее физическое развитие, говорили сами за себя!
Тут явно проживали прямые потомки древних народов, прибывших с двух священных
Индийских рек – Цы и Ганг, оттого и назывались они попросту: русские цыгане!
Хотя, надо отметить, что в селе, где старожилы долго разбираться не привыкли,
особенно, после того страшного боя, произошедшего во время ВОВ, в 33 км
от Москвы, у платформы Здравница, где они проживали, впервые, разбив
основательно фашистов, на подступах к столице, когда нацисты сильно пострадали.
Теперь, спустя полтора десятилетия, ввиду всяческих недоразумений, легче было,
не допустив прежних огрех, шлёпнуть любого мутного типа, поставив его к стенке:
раз-два, и в дамки!
Любой подозрительный субъект, сразу вызывал порыв у сельских баб, произнести:
стоять, падла! стрелять буду! Поэтому проще, их — Ганиных, было называть
коротким словом армяшки: местные старухи, так их и нарекли!
Что и требовалось доказать, я родилась «чёрная, как головешка»…
мама, чуть было не отказалась от меня в роддоме!
Никакого «гопака» я не отбивала, но все цыганские танцы были мне с родни.
Пёстрые юбки, висящие серьги, бубенцы на поясе, кольца и браслеты,
тонкая подводка верхнего века огромных глаз, требовали постоянного
золочения и подкрашивания длинных волос рыжей хной.
Все эти тонкости женского туалета, рано вошли в мой обиход, главное,
меня этому никто не учил, и шли мне они к лицу настолько, что можно было,
потерять сознание, если долго всматриваться в меня, что говорило о прямой
наследственности, где эффект гипноза говорил о моей уникальной породе…
Мама, к сожалению, не предавала этому особого значения и рано стала делать
из меня творческую личность, таская с 11 лет по всем столичным драматическим
театрам, эстрадным площадкам, концертным залам и стадионам на Первомайские
концерты, зная наперечёт весь вокальный жанровый репертуар, и тексты.
Особая дань, со стороны матери, отдавалась ненавистной мне оперетте,
где я попросту не выносила фальшивых кривляк, с огромными перьями на шляпах!
Шляпы у цыган носят только бароны, а тут, надела шляпку, прилепив к ней пучок
сухой травы, и уже назвалась баронессой? Ха-ха-ха! Мужиков за собой водит, как
телят, ну, никакой гордости и стойкости женской породы, одна горделивая спесь!
С одного маху, полюбив народные песни и простых обычных людей,
отдав навсегда им своё пламенное сердце с неподкупной душой поэта,
я сразу поняла, что мне подходит, а чего категорически, нет!
Многое меня раздражало в певческом искусстве ИНОПЛАНЕТЯН: тягомотины я
не терпела, не выносила также, прямо до тошноты пустые слова и тексты,
решив, что когда вырасту, то всё переделаю, сотворю иначе и многих перепою,
но их надобно было ещё и перепить, чего мне не удавалось никогда, хотя я
и пробовала, оттого и не стала я ни оперной певицей, ни балериной, хи-хи-хи!
Я решила, что по другому стану жить, говорить буду, одну только чистую правду,
смеяться, плакать и грустить искренне, когда этого жаждет душа.
Задорно плясать, идейно проповедовать, главное, не стану врать и возводить
напраслины на людей, иначе не получу ни рублика, ни копеечки:
за небылицы и «сказочки про белого бычка», ручку не позолотят,
но маме я об этом не сказала…
А между тем, она стояла в церковном приходе, и пела православные молитвы
со всем клиросом, вырастив ангельские крылья:
Кажить мэнi, добри люды, яка хохлушка пройдэ мимо, колы спивають?
Да, ни яка не пройдэ!
Вот и мама не смогла. Она не была мелочной, злопамятной, потому в одно
мановение ока, позабыв, из-за чего произошёл весь этот сыр-бор, вернулась,
готовая, дальше терпеть всё, чего бы с ней тут в России ни произошло!
Её больше не волновало, сколько можно варить одну и ту же картошку в мундире,
томить часами в печи пустые кислые вонючие щи, и постоянно поститься?
На худой конец, батько з матэрью вышлють мэнi пару шматов солёного сала!
Ось тодi я сдюжию тут, вылюднию, и не подохну, як то малое цуценя у канавцi!
Борщ, вареники и сырники ещё никто на белом свете не отменял.
Стану стряпать сама и мужа кормить, а то, у него брюки скоро свалятся с бёдер!
У мамы с кацапских постных щей уже кишка к кишке стала прилипать, и она по ночам,
испытывая острую нужду от сердечной недостаточности, с постоянным, сильным,
до обморочного состояния, головокружением, тихо открывая чемодан, и вытаскивая
из него свой неприкосновенный святой хохляцкий запас, ела, кусая прямо от целого
куска, домашнее украинское сало, вспоминая добрым словом, того кабанчика,
который не дал ей погибнуть от лютого голода в русском замужестве!
Россия! Милая моя Страна! Она только что, немного стала приходить в себя,
после СПАСЕНИЯ И ОСВОБОЖДЕНИЯ ВСЕГО МИРА ОТ ФАШИСТОВ!
Всё это, конечно, хорошо рассказывать, но, именно, в России мама моя,
нашла себе истинный духовный приют. Встретив, наконец-то, Доброго Хозяина,
душа её, подобно отвязанной собаке, обрела покой и легла подле Его ног,
что означает, обрела покорность, спокойствие, равновесие и уверенность
в завтрашнем дне!
В ДРУГИХ СТРАНАХ, НАЙТИ И ПОЛУЧИТЬ, МОЖНО ДОПОЛНА ВСЕГО,
НО ОБРЕСТИ КРЫЛЬЯ И ХРИСТА СПАСА, ТОЛЬКО В РОССИИ!
И тот, кто не покинул Родины по понятным причинам,
знают, О ЧЁМ Я ГОВОРЮ!
В результате чего, к ней пришла женская мудрость и умение побеждать
своего внутреннего врага – змея обольстителя! Этому она научила и меня…
После окончания Богослужения, мама тотчас вернулась, повеселев, нет,
ни в Дом Обломовых, а в Ганинский вертеп, где наряду с воцерковлёнными
двумя стариками – отцом и матерью, проживало ещё трое красивых и крепких
молодых парней, яркой «цыганской наружности». То были мои дяди и будущий отец.
Родные братья – Виктор, Николай и Юрий – здоровые, начитанные, грамотные,
обучающиеся в Советской школе, статные, чернявые (посмотрите на меня),
смолящие папироски, потягивающие прямо из огромного бидона, разливное пивко,
не отказывающиеся, при случае, от самогона, «забивали козла» по выходным
и праздничным дням, согласно штатному расписанию и гражданскому календарю!
Мама, решительно, на это всё глядючи, приготовилась к домашней,
нет, ни к лапше, а к войне!
Отныне она не желала больше вступать с ними, ни в какие дебаты, тем более,
участвовать в национальных распрях, по поводу народной кухни и манеры общения:
в Украине принято было вежливо, с особым почтением общаться с батьками!
Маме и в голову не приходило, что она попала вовсе, нет, ни в русскую баню,
и не в семью, а в цыганский табор, где в речи присутствовали зычные покрикивания
и подавались возгласы в приказном порядке. Такова была манера общения между всеми
членами родового клана. Гены и факты вещь упрямая! Их не заменишь и не продашь!
Так, вскоре, когда трое молодых работяг, находясь, нет, ни в дальнем плавании,
а на режимном предприятии, что в принципе, одно и то же, отсутствовали, находясь
в дневной смене на военном заводе, стоя у фрезерного станка, произошло нечто!
Родители их, вернувшись, с Всенощного Бдения, не узнали своей «избушки на курьих
ножках», её так называли ещё и потому, что в доме вместо фундамента, насыпалась
каждую зиму высокая земляная завалинка, а после Пасхи она откапывалась.
Воспользовавшись отсутствием домочадцев, мама разгородила дом по своему
усмотрению: дочь фронтовика отделила им с моим будущим отцом узкую
«семиметровку», ровно по крайнее окошко.
Наняв плотника, в Украине так принято, мама прорубила, нет ни окно в Европу,
а входную дверь, приделав к ней петли и большой амбарный навесной замок.
На пол бросив своё приданное, пожитки и роскошную перину, она села на неё,
достала оставшийся кусок сала и начала ужинать, «с устатку и не евши»,
мама почувствовала, что сильно хочет спать.
Вот, за этим занятием и застал её мой будущий отец – мамин законный муж –
красавец и весельчак, местный балагур и полиглот Ганин Николай Александрович:
— Валь, ты, чего это удумала, что наделала, спрашиваю я тебя?
Не молчи, отвечай, как на духу, мне!
— Ничего я, ещё не сделала, Коль: борща не сварила, потому что, нет ни печки,
ни керосинки!
— Ну, и учудила, ты, Валя! Причём здесь борщ? Ты стенкой, зачем ото всех
отгородилась? Отделилась, да? Границы возвела! А как же, Воссоединение Украины
с Россией? Что, Историю изменять взялась? У нас в «домовой книге», имеется
квадратная установка, Валя, тут везде строгий учётный порядок даже в сантиметрах
произведён, так делать было нельзя! Это тебе ни в Украине: взбрендилось, взять,
хату побелить, полы кизяком обмазать, и крышу соломой да камышом застелить!
— Тю! На шо менi вона здалась, та Украина, я тут теперь стану жить в России:
учить вас буду настоящему порядку, а то позасiралысь вы гэть, я бачу, зовсiм!
— «Учиться, учиться и учиться», этому мы всегда рады, но зачем втихомолку
было всё это городить?
— А ты, в Николаеве, когда служил, зачем бегал ко мне в самоволку? Чёго ты,
своёму командыру не доложився, що до Валэнтины своей бiгав целуватьця?
— Это разные вещи, Валя: мать с сердечным приступом слегла, «Скорую» вызвали,
врачи с носилками стоят у калитки, а ты сало наяриваешь тут, сидишь, прямо
без зазрения совести, и «в ус себе не дуешь»!
— Усiв у мэнэ нiмаэ! Я ничего не украла и никого не убила пока!
Мэнi, то сало, батько з матэрью у дорогу далы, як рушнык вышиваный,
чув, мабудь, пiсню таку?
— Чув-чув! Радиостанция пока ещё работает на селе. Войны, ещё тут не доставало
нам с Хохляндией твоей: тьфу, ты, ей одно толкуешь, а она тебе балакает другое!
— Коля, лучше, нежели глотку драть, сходи на колодец и воды принеси, ноги помыть
себе! Ты на заводе был, или в стойло овец загонял? Не пойму я что-то, чем это
прёт от тебя так: сухим коровьим кизяком, или свежим навозом, как от поросятины…
Отец расстроился настолько, что не заметил оскорбления, в свой адрес,
произнесённые со стороны его любимой жены. Он кинулся было к ней, чтобы её
успокоить, извинившись за бытовые неудобства, ввиду которых произошли бурные
семейные неурядицы, хотя для его национальных корней – такая жизнь – самый кайф!
Глядя в её ожесточённые глаза, в коих проглядывалась стальная окраска,
и где в зрачках калёным железом было выведено «не приставай, уничтожу»,
осёкшийся, он тот час назвал жену про себя коротким словом ХОХОЛ…
Вскоре, тем не менее, родилась я!
Вот сколько мне лет, столько мама прожила в России!
Потом папа догадался, что мама, унаследовав деяния своего родного отца,
так просто не сдастся. В душе её зияла, нет, ни дырочка для медали,
а горело множество отверстий для всех Орденов Славы моего украинского деда,
бравшего рейхстаг…
И он решил с того самого момента, начать её обучать всему тому, что поможет ей
узнать, нет, ни что почём, а КОМУ НА РУСИ ЖИТЬ ХОРОШО?
Мама моя была круглой отличницей и в школе и в пед училище, и тут не сплоховала.
Вскоре все сельские бабы стали брать с неё пример, в плане посадки цветов,
разбивки клумб под окнами и грядок между ними, ухаживанию за деревьями в садах,
и за кустами в огородах. Она учила использовать, каждый клочок земли: русские
люди не умели этого делать, по понятным причинам, экономия земли была не в их
основных правилах, у них была большая страна и огромные аграрные ресурсы.
Потом и столичные дамы придти к маме за женской наукой не побрезговали…
это произошло, когда отец, нарядив маму во всё столичное, трудоустроил её
на авиазавод в Филях, ей даже с Людмилой Георгиевной Зыкиной выступать
на одних сценических площадках, приходилось не раз, но об этом я ранее писала!
*Х*
http://stihi.ru/2020/10/15/29
«Ах, какой цветочек сник!»