(Из записей Марка Неснова)
Светлой памяти Л.И.Донец
Необходимо всё-таки признать, что при всей своей миловидности и очаровании, наши любимые дети эгоисты, негодяи и злобные сволочи.
Справедливости ради, нужно сказать, что это касается абсолютно всех детей, и нас, их родителей, в том числе, когда мы имели несчастье быть в их возрасте.
Особенно в тот период, когда дети начинают думать, что знают уже всё на свете и, что окружающий их мир жесток и несправедлив.
Как и у всех недостаточно умных и опытных людей, у них появляется гипертрофированное чувство справедливости, что превращает их в безжалостных и бездушных активистов, которые начинают бороться за эту самую справедливость, или то, что они под этим словом понимают на тот момент.
Особенно это опасно, когда дети объединяются в стаи, поощряют и поддерживают друг друга.
Это гениально показал в своём фильме «Чучело» великий Ролан Быков.
Но, к сожалению, идея этого фильма не стала фундаментом воспитательного процесса в нашей стране, что низводит весь этот процесс к нулю, когда ребёнок сталкивается с реальностью в школе, на улице или армии.
Из тех, с кем сводила меня жизнь, я не растерял за прошедшие годы никого, кто не потерялся сам.
Продолжаю до сих пор встречаться и перезваниваться даже со своими соучениками из младших классов, многие из которых после восьмого класса ушли в техникумы, училища или другие школы.
Но это нисколько не помешало нам дружить и общаться многие годы и вспоминать без конца самое лучшее время жизни, когда ещё на плечи не свалилась груда проблем и забот.
Но с кем бы и сколько я ни говорил о том чудесном и беспечном времени, мы никогда не вспоминаем нашу учительницу украинского языка Лину Илларионовну Донец.
По молчаливому согласию мы не касаемся этой темы, чтобы не чувствовать себя последними сволочами на этой Земле, коими мы, по нашему мнению, являться не должны.
Только однажды простодушно о ней заговорил мой бывший соученик Жора Глухоньков, когда я приехал его проведать в «дурдом», где он, в очередной раз, лечился от алкоголизма.
-Ты представляешь - сказал он - тридцать лет прошло, а до сих пор стыдно, как будто это было вчера. Какие же мы всё-таки были гады!?!?!!
Я промолчал, потому что у меня чувство стыда и горечи тоже было свежим и постоянно саднящим.
Высокая и нескладная старая дева Лина Илларионовна Донец, с вечно повязанным вокруг шеи синим платком, абсолютно не умела держать класс в руках, а потому и не заслужила ни капли нашего уважения, что проявлялось во всех наших подлых действиях, на которые у глупых и наглых недорослей изобретательность и фантазия безграничны.
Мы демонстративно не обращали внимание на то, что происходило на её уроке, тем более, что украинский язык на Украине, при Советской власти, изучался так же формально, как и английский.
Наиболее бойкие придумывали для неё разные гадости, от вымазывания её стула клеем до похищения классного журнала.
Она же, плача, молча выходила из класса, но никогда и никому не жаловалась, чем поощряла наше бездушие и наглость.
Прозвище для неё придумали давно ещё ученики старших классов.
И вся школа, вместе с родителями и многими учителями называли её только по кличке «Дурочка».
Она знала об этом, но мирилась, потому что поделать против всего «мира» ничего не могла.
Ко всем своим несуразностям она делала ещё одну несусветную глупость.
На любом торжественном вечере она выходила на сцену и, в сопровождении незнакомого нам баяниста, исполняла песню Клавдии Шульженко «Синий платочек» на украинском языке.
Украинский язык в те времена мало кому был родным и приятным, а потому, когда она своим хриплым и фальшивым голосом пела:
… А помиж строчок
Сыний платочок…
зал беззастенчиво смеялся, на что Лина Илларионовна совершенно не обращала внимания, потому что, казалось, она пела не для нас.
А потом её назначили нашим классным руководителем, и мы делали всё возможное, чтобы превратить её жизнь в неразбериху и кошмар.
А потом Гагарин полетел в космос.
Этот полёт ненадолго примирил нас с Линой Илларионовной.
И когда она на торжественном вечере, посвящённом этому событию,вышла на сцену, зал терпеливо готов был слушать её пение без смеха.
Всё-таки она пела на чествовании Гагарина.
После её песни на сцену поднялся директор школы Диневич и сказал, что к нам пришли военные по очень важному делу и он предоставляет слово начальнику обл.военкомата полковнику Фролову.
Вышел немолодой полковник с палочкой и рассказал залу, что в военных архивах обнаружена, не вручённая своевременно, награда, орден Отечественной войны второй степени, нашей учительнице, сержанту Лине Илларионовне Донец за бои под Вязьмой, где она, сан. инструктор, будучи сама раненной, вытащила из боя четверых бойцов, в том числе и командира роты.
Полковник сказал расплакавшейся учительнице, что он рад тому, что к её многочисленным наградам добавляется и такая высокая награда.
И он неуклюже прикрепил к её платью этот орден.
Лина Илларионовна пыталась что-то сказать, но только ещё больше разволновалась и разрыдалась.
Забывшись, она стянула с шеи свой, вечно всех раздражающий, синий платочек и все увидели некрасивый тёмно-красный шрам с правой стороны её шеи.
Больше в школу она не приходила.
Говорили, что она вышла замуж за своего сослуживца и уехала с ним в Курск.
Всю жизнь я надеялся, что это правда и, что наша учительница обрела своё заслуженное, завоёванное счастье.
Эта вера хоть как-то помогала мне оправдывать своё бездумное, бездушное и жестокосердное детства.