***
Плыла луна,
и вечер плыл.
Цвела весна,
и ты любил
чужую женщину.
Она
лучисто на тебя глядела
и плавила и мозг, и тело.
А надо всем луна плыла!
И соловьи, и ночь тепла,
в дурман черемуха вела,
и в лунных бликах
меж кустов -
стоял, пьянил весенний зов.
..................................................
А дома верная жена
в окно лишь
на весну глядела.
И так с тобою
быть хотела!..
Плыла и плавилась луна...
***
В женах брошенных –
травах скошенных –
полегли цветы
голубой мечты.
Не дано поднять, –
что теперь пенять?
Но придёт пора
сладко сено мять.
***
– Разве сладко?
– Сладко! Сладко!
– Разве вкусно?
– Вкусно! Вкусно! –
Губы нежили искусно
два пьянящих полушара.
Два лукавейших овала
и ресницы начеку
полунега прикрывала:
увлеку, заволоку…
......................................
Небо – си;не,
сено – пряно,
рожь, что море, –
вдаль и вдаль.
Ах, погода!
Ах, поляна!
И не стыдно,
даже жаль.
Жаль, что лес
хоть тих, но люден,
не за тридевять земель…
– Ах, не будем…
– Будем! Будем! –
Ох, природа!
Ну и хмель!
***
Женщинам хочется верности.
Женщинам хочется прочности.
Мужчин привлекает ветреность,
но тянет их к непорочности.
***
Не красива,
а прекрасна!
По-особому мила.
Как приблизиться
несчастным?
Как уйти?
Ты их взяла.
Так, взяла и полонила.
Не желая, на ходу.
Ах какая слабость – сила
на мужицкую беду.
***
Святая простота –
непостиженья сложность.
Надежда ли? Мечта?
Потеря и возможность.
Было в ней что-то детское,
что-то по-бабьи ядреное,
наполовину – светское,
наполовину – соленое.
Неприкасаемой ртутью:
на-ка, зажми в ладонь, –
всей непонятной сутью
так и крапивилась: тронь!
И замечала, навряд,
как мимоходом жгла.
Лишь удивленный взгляд.
«Разве я Вас звала?»
***
Ах как ножку к ножке ставит.
Ах как женский род наш славит.
Не идёт ведь, а поёт,
вся – стремленье, вся – полет.
Взгляды ловит и лукавит:
видит, что сердцами правит.
Окрыляется душа, слыша выдох:
«Хороша!»
И надменности в ней нет,
и глаза — лучистый свет.
Только стелется незримо
неприступность ей во след.
А она, совсем земная,
хочет милому дарить
всю себя, ещё не зная,
как владеть и как любить.
***
Это только оттепель.
А за ней - мороз…
Ловишь взгляд мой влажный
с отраженьем звезд.
Это только оттепель,
только показалось.
Я себе в любви к тебе
и не признавалась.
Значит, только оттепель…
И опять мороз
сделает снежинки из далеких звезд…
Это только оттепель…
***
Зеленой тишиною глядит мохнато хвоя.
Но не дают мальчишки минутного покоя.
И ранними утрами, и в сумерки густые
летят в окно мне шишки, летят их позывные.
По стуку их о стекла
друзей я различаю.
Кому отдам я сердце, -
сама еще не знаю.
А за окном – сосны.
А за окном – шишки.
А за окном – лето!
И ждут меня мальчишки.
***
– У окон глаза есть.
У листьев есть уши, –
твержу я упрямо.
И все же не слушай.
Целуй!
И пускай поцелуи оглушат,
переполнят
смятенную душу.
– У окон глаза есть?
У листьев есть уши? –
смеешься в ответ.
– Дай мне сердце послушать. –
А сердце ликует,
а сердце клокочет.
А сердце бунтует
и вырваться хочет.
***
Смальта асфальта сырого –
из облаков разноцветья.
В это лженебье готова
от каблуков улететь я.
***
Прости меня,
что жить я разрешила тебе
лишь в памяти моей...
Колдовал лес, пьянил,
будто что-то таил.
Под шатровой сосной
наши лыжи скрестил.
От неё отошли
две веселых лыжни.
– Догони, догони,
догони! –
Только ты не спеши:
путь дремуч до души.
Не боюсь западни.
– Догони, догони!
Вклинься в память мою
и уйди с этим днём.
Часто в памяти мы
жизнью лучшей живём.
Не грусти, не зови,
встреч с тобой не хочу.
— Догони, догони! —
Веселюсь, хохочу.
— Догони, догони! —
Просто жизнь я люблю,
озаренья ее
я всем сердцем ловлю.
***
Не до игры. Я так устала.
Прости, что принимаю вяло
твой поцелуй.
Я так устала.
Приятно мне, вот так, молчать:
в твоих губах губами спать.
Потом уткнуться в воротник
и долгим сделать этот миг.
Оттаять…
И тебе поверить.
***
А я не стану тебе звонить.
Я буду, буду тебя любить.
И буду, буду тебя будить
твоими снами, где мы с тобой,
любовь нагрянет сама собой.
И жарко станет тебе во сне.
Тогда, тогда ты придёшь ко мне.
***
Белой но;чи
удивились облака,
утомленные,
застыли на бегу,
теплой дрёмой
затуманилась река,
и не верю я пока
в свою беду.
Поцелуи твои сле;пы,горячи;,
и нежны,
и продолжительны до слез.
Я поверила,
что я тебя верну,
а ты думаешь,
что ты меня увез.
Ах как ночь перед дождем
тепла, мягка;.
В горле ком,
и плачу я, не облака;.
Ты с тревогою глядишь
в мои глаза,
и в твоих
дрожат раздумье и тоска...
***
Мне одиночество
так нужно.
Не обижайся, друг,
позволь
побыть одной
и – незамужней,
тропинкой,
ветром стать, дождем,
вернусь опять
в твои ладони я
промокшим,
но счастливым воробьем.
***
...А я хочу,
я так хочу прижаться
к твоему плечу,
порыва твоего хочу,
но я молчу...
И, как волна,
накатит нежность.
И, как волной,
накроет грусть.
Заговорит во мне
мятежность,
но я коснуться не решусь
тех плеч,
что в чутком напряженье
принять готовы, затаясь,
любую тяжесть
с облегченьем, лишь бы
коснулась их сейчас.
Но гаснет, вечереет небо,
и землю сковывает ночь,
а мы сидим окаменело,
и невозможно нам помочь.
И невозможно нам
вернуться назад,
в прошедший, зыбкий час,
и с каждым мигом
рвутся, рвутся
те нити, что связали нас...
***
Еще возможно
прошлое вернуть.
В глазах твоих
весну встречаю.
Чтобы ко мне
нашел ты путь, –
я ухожу.
Я убегаю…
ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ
Первая любовь,
как первый снег,
робко, ненадо;лго
залетает.
Только след ее
живуч и свеж.
И не тает…
Вечер. Ноябрь. Порог.
Ветер со всех дорог
пляшет в твоих глазах
– Помни меня, – сказал.
И поцелуй ожог
и покачнул порог,
и – тишина, как выстрел,
и ты, уходящий быстро.
Какая легла тишина…
До этого ветер выл.
И вдруг этот первый снег,
и след от крыльца застыл.
Не мучь меня, первый снег.
Живучее нет беды:
на белизне твоей –
черные – вдаль – следы.
***
Смотрю кино.
Герой, – как мой.
Хочу, чтоб было так со мной.
Чтобы – «без памяти», взахлеб.
Чтоб «хоть потоп».
Хоть завтра – в гроб.
О, загорись во мне та сила,
чтоб так задела, так взбесила,
чтобы, мечта всех женщин, – Он
лишь мною был бы укрощен,
чтоб им владела, не поправ
его крутой и дикий нрав.
***
Я не твоя.
Женщина во мне –
не твоя.
Моя!
Захочу, прикажу ей
такою быть,-
сумасшедше
станешь ее любить!
О, сумею ее создать
для игры. Хочешь так?
Отчего не сыграть?
Тяжело и легко, если все – не всерьез.
До любви далеко
и так близко до слез…
***
Еще все зыбко.
Все – начало.
Нет, не робка ты,
но молчишь.
И молча любишь,
и горишь.
Но медлю я.
Решаешь – «нет!».
Уходишь.
Только что за свет,
Какое тайное лукавство
уносишь в облике, глазах,
и жаркий холод на губах,
к моим губам едва прижатым.
Непокоренность!
Торжество!
Какой-то власти превосходство!
О! Сто смертей за божество!
Я ждал в тебе такого сходства!
У МОРЯ
В широких
солнечных лучах
стояла Женщина.
Созрела
вся гроздь ее тугого
тела.
И излучала… И – звала!
***
Хотя дух мой против
и разум мой против, —
иду на зов плоти.
Иду на зов плоти.
Природа не знает
презренного — «пасть».
Сдаюсь. Признаю
ее мудрую власть.
***
Лишь для тебя
и лишь с тобой
смогу я быть
самой собой.
Ещё смогу быть
сверх собой.
Лишь для тебя!
Чтоб быть такой.
***
Волосы твои спутали жизнь мою.
***
Поцелуи твои дарят небо.
Не отними землю
***
Нити дождя создавали
узор
из ручейков, водопадов,
озёр.
Нити из солнца соткали
цветы.
Сущее все переполнила
Ты!
***
И было просто все и чу;дно…
Горел камин. Мерцали свечи.
Струился темно-синий вечер.
И тихо музыка плыла.
И ты божественна была —
с таинственно влекущим взглядом,
непроницаемая, — рядом...
***
В одном из домов,
где блистают слова
и где зеркала
мной любуются, –
радушный хозяин,
всему голова, –
великолепная умница!
В одном из домов
стало жарко от слов
и душно
от встречного взгляда,
забытая песня
всегда так нова.
Забылась я в ней.
Что мне надо?
В одном из домов
самый длинный из снов
все мечется между глазами.
И знаем мы тайну
волшебных оков.
Дай бог,
чтобы вслух не сказали.
***
Да, наступай!
Круши и властвуй!
Ты озарённо хороша
в порыве к цели.
Царствуй! Царствуй!
Одарена; умом душа, —
тем блеском,
страстно изощренным,
неотразимо что влечет.
Плечо и взгляд твой,
чуть смущенный...
Повсюду – женски, горячо!
Веди, волшебница!
Достойна!
Чаруй и расплавляй меня
до загорания, горенья
от жара твоего огня!
***
И, покоряя, –
покориться
Какое сладкое мгновенье:
вдруг ощутить мужскую власть
в полуулыбке снисхожденья,
когда за нею – уваженье,
любовь и сдержанная страсть!
Какая радость – покорить
твердыню замкнутого Я
и слабость сладкую испить:
я – покоряюсь. Я – твоя!
***
Ты прав, что я неуловима
Ни в настроенье, ни в любви.
А ты лови меня! Лови!
Быть может потому любима.