потолок ненавидит плевки,
ненавидит, когда притрагиваются беспричинно,
а в опустевшей квартире изображает космос, прикинь,
представляя восторженные взгляды на прорву светил
под гаснущий в одиночестве огонёк свечи.
потолок понимает, что поверху не пройти,
и с презрением косится в пол,
завидуя вниманию, но не завидуя перспективам —
третьему поставленному шкафу с полками,
который вскоре станет загруженным полностью.
от горстки ругающихся людей никакого толка,
они не ведают о возвышенной неповторимости,
и готовы ударить силой электрического тока,
лишь бы накопленное дурное вынести,
передать эстафету другому —
пусть справляется, оправдываясь ни за что.
на потолке есть щели — царапины незаштопанные,
и в маленьком помещении человек себе в угоду
размножает подобные царапины в себе подобном,
совокупляясь с внутренней диктатурой.
а придуманному космосу быть придуманным неудобно,
хочется воплощения пространственного,
чтобы устроить межгалактический тур,
показав человеку из комнаты мелочность его натуры,
тщетность его судьбоносных странствий.
потолок презирает людские выводы, изыскания,
и раздражается от порции новых, всеобъемлющих:
«в вас набросана информация разношёрстными кусками,
зачем вы её цепляете вообще,
как носки постиранные прищепками?»
потолок не в курсе, что мыслить тоже тщетно,
и снова изображает космос,
оплёванный, облапанный, и всё же космос,
а люди ошибаются, растекаются россыпью
комет по орбитам в каркасе представлений,
путаются в показаниях, пускают по вене,
пробуя охватить свежие области неизученного —
хуже не придумаешь метафизических лазутчиков.