Посвящается Вам Всем.
Мальчонка был невысок ростом.
Шустрый и озорной, ловкий удалец.
Он обожал играть в футбол когда - то.
Он затаил в потаенных закромах фотографию Андрея Шевченко.
Он так и не сумел найти ни одной светлицы мамы и папы с младшей сестричкой.
Как и всё свое детство, погребенные заживо под обломками крыши
небольшого загородного домика, что вскоре после попадания меткого снаряда,
объял беспощадный пожар. Который и унес эти жизни в небо,
как говаривали другие подобные беспризорники.
Порой он приходил в свободные от жебракования дни в это заповедное место...
Где часы сливались друг с другом, как то самое гулкое эхо,
где он перебираясь через запретный кордон,
держа в руках крепкую свежевыщербленную трость и маленькую ветхую корзинку,
пытался откопать что - либо под завалами из спекшейся сажи.
Порою он греб руками, завернутыми в варежки.
Но, говорят, огонь был слишком сильный...
Он не оставил за собой ничего.
И тогда, так и застыв в который уж десяток раз на коленях,
обессилев от поисков, мальчонка не замечал даже,
как тихонько плакал. Как научили в приюте сперва,
где за рыдания били и до крови. Как на язык и губы падали те самые
тяжелые капли, что казалось лишь им было под силу повернуть всё вспять
и потушить этот ужасный костер, спасти его близких.
"Что ты здесь делаешь?"
"А! А! Что? Кто здесь?", - он так и сорвался с места,
едва не подпрыгнув с колен на ноги.
"Да сзади я, сзади", - кто - то явно ухмыльнулся со смешком
и толкнул мальчонку легонько в спину.
"Боже, Маришка! Что же ты так пугаешь?"
"А, что? День должен быть долгий... А делать нечего... Ты всё куда - то сбегаешь,
Вот мне и стало интересно".
Маришка, дочь местного священника.
Рыжеволосая. Высокая не по годам, веснушчатая
лихая девчонка, едва постарше юноши.
"Что скажет твой отец если узнает, что ты здесь?"
"Ну... я надеюсь, что ты ему этого не скажешь
И всё - таки, я была первой. Что ты здесь делаешь?
Ты стоя на коленях копал клад?", -
она пригляделась к нему получше,
увидев разводы слез на его щеках и раскрасневшиеся глаза,
что обратил внимание и он, теперь видит и она,
снова отвернулся и начал энергично вытираться грязным рукавом.
Она тихонько шагнула к нему и приблизилась вплотную.
"Это то самое место?"
"Это... Я.. Мне..", - попытался проговорить парнишка,
но лишь проскрипел на зубах слова, пытаясь изо всех сил сдерживаться.
"Петрик, ты не обязан говорить ничего", - ответила девочка
и он ощутил теплую ласковую ладонь у себя на щеке.
"Извини, я думала ты просто, как всегда в поисках... чего - то.
Но если хочешь я"...
"Не уходи, пожалуйста", - хрипло ответил мальчонка.
Их возвращение в поселок, как всегда пешком было едва ли не звездным.
И уже смеркалось. Хорошо хоть дорога была наезженная и по ней то и дело сновали машины битком нагруженные материалами, оружием, солдатами и... снарядами.
Они шли рядом и когда хлопец видел этих безликих людей в шинелях
у него вставал комок в горле и сильно до хруста сжимались кулаки.
Он рассказал ей о своей семье.
О метком выстреле и о пожаре. И... как искал хотя бы след о них
под толщами расплавленного, словно карточного дома.
И вот покатила артиллерия.
Он вдруг подумал, что не выдержит и яростно кинется на нее.
Вот, кто убил маму и папу с сестренкой!
И весь затрясся, готовый уже сделать шаг, как...
"Шшш... Не надо. Так ты их назад не вернешь.
Помни, они ведь хотели, чтобы ты вырос.
Хотели, чтобы ты был счастливым.
Только так ты сможешь обрести покой".
Он вдруг с ходу остановился
и резко успокоился...
Как же странно это слышать.
Как давно обо мне кто - то заботился.
Как же долго я был этого лишен.
И...
"Ты такая странная, Маришка". - покраснел заметив он.
"Я знаю", - отвела в червонце лица глаза и она.
"Отец будет ругать тебя", -
и мы уже почти входили обратно в поселение.
"За меня не волнуйся, ты себя береги".
И вот мы уже проходим мимо моего притона для бездомных.
"Можно я проведу тебя до дома?", - неожиданно для себя спрашиваю я.
"Просто на улицах небезопасно и..."
"Можно", - лучезарно улыбается Маришка.
Бывают ночи, когда взираешь на столь теплые родные огни.
Что уже месяцы я так не желал видеть в окнах у других людей.
Но наш священник был человеком добрым.
И во времена этой идиотской войны
он единственный лишь помогал нам бедным, калекам и сиротам всем чем можно.
И в эту ночь я подняв голову на эту сказку...
в окошках дома, где жила семья Маришки
так и почувствовал, что может и... я?
Когда - нибудь и у меня будет
не утлое помойное ложе с чужими бычками у ног.
Не россыпи мозаик недетских разбитых бутылей
круглосуточных возлияний сиротами спиртного...
Не дикие крики умирающих в подвале,
не наркотические дорожки отчаявшихся в дешевый рай..
Что если и у меня будет дом?
Мой дом?
Огнеупорный.
"Ну, что стоишь?"
"А?"
Девочка звонко рассмеялась.
"Я спросила - хочешь зайти к нам?
Заодно я придумала как объяснить мое долгое отсутствие,
но ты мне должен подыграть", - смешливо сощурилась она.
"Нет, ты что, Маришка! Я же"...
"Кто? Раб Божия, как учит отец. А мы все его дети".
"Идем, не бойся... идем".
У мальчонки комок подступил к горлу.
Он уж точно не гадал о таком.
Ну... только сейчас -
может когда - нибудь...
А тут, его пригласили
посетить то самое место,
что было дороже самой жизни.
Где она же и закончилась.
И он едва ли рассчитывал ее ещё обрести.
Он робко сделал шаг вперед, как...
Из оконца пониже выглянул немного полный импозантный немолодой уже человек и поставленным басовитым голосом проговорил:
"Маришка! Ты где была. доця?
А кто это?"
"Батько! Это же Петрик!
Мой спаситель сегодня!"
"Петрик? , - священник достал из кармана свои очки и плавно надел их:
А, конечно же!
Спаситель? О, Господи! А что же случилось?
Привет, Петрик!"
"Здравствуйте, отец Андрей".
"Вздумалось мне сегодня взглянуть на Чернухино,
ты ведь помнишь какие там волшебные холмы?"
"Чернухино? Это же невесть где! Да там же близко война! Ты"...
"Прости меня, батько! Я больше никогда так не сделаю без твоего разрешения.
Но ты ведь знаешь мой лихой характер, я просто не сумела устоять.
А этот молодой человек мне повстречался по пути назад
и так как смеркалось довел меня домой".
"Правда?"
"Да!"
"Это правда, Петрик?"
Парнишка сглотнул и ответил - "Не совсем".
Маришка удивленная его репликой так и замерла всем телом.
"Вы же прекрасно знаете, отче, что находится в Чернухино и почему я туда хожу,
хотя это и далеко".
"Да, знаю"... , - с искренними пониманием и сожалением взглянул Андрей.
"Я отправился туда и сегодня,
но так как повстречал по пути случайно вашу дочь,
то мы разговорились и так случайно и"...
"Вышло, что я узнала тоже об этом, да", - ответила умная Маришка.
"Да и... затем ваша дочь, как добрая душа уже не могла оставить меня одного на этом нелегком пути и сопроводила туда и обратно. Я обязан ей многим", -
Петрик взглянул в глаза девушки и его взгляд был абсолютно искренним,
она немного прикрыла очи.
Всё это время священник слушал немного покачивая головой.
"Хмм... Я понял... Я понял", -
девочка с томлением глядела на отца.
"Ужин готов! Всё готово! Эй, отец, что ты там в окне разлегся?
Давай живо за стол! И где же это Маришка?", - по реакции девушки и интонации с содержанием голос явно принадлежал матери семейства.
"Да здесь она! Вот иди поздоровайся, у нас гость!".
"Кто? Очередной ночной прилипала?
О"...
"Это Петрик, мама. Петрик, это моя мама Надежда".
"Очень приятно, Надежда".
Женщина, что вышла на порог дома была куда моложе своего мужа
и очень красива. Смутно она напоминала мальчику его маму.
Только светлее. И тоже рыжеватого оттенка волос.
"Извини, Петрик. Я имела ввиду тех мальчиков,
что уже поют у Маришки под окнами серенады.
Ты же смотри - не пой". Она ласково улыбнулась.
У мальчика так и оттаяло немного сердце.
Он даже на минуту забыл куда должен сегодня вернуться...
"Ну что, пойдемте есть, а?
Петрик, ты какие вареники больше любишь?
С капустой или с картошкой?", - подбадривающе кивнул батько Андрей.
"Ты как не на службе - всё лишь о еде"...
"Я же должен чем - то материальным подкреплять мой дух".
"Скоро духа станет больше талии".
Маришка смеялась. Петрик сам себе не поверивший бы блаженно улыбался.
"Пойдемте в дом".
Такая удивительная трапеза... в веселом,
действительно сказочном месте подходила к концу.
Мама и девочка вскоре отправились на кухню
мыть тарелки. Петрик желал им помочь, но священник попросил его остаться.
"Послушай, Петрик".
"Да, отец".
Почему - то наученный горьким опытом своей короткой жизни
мальчик весь изнутри напрягся, словно котенок у которого сейчас отберут всё.
Но лицо Андрея было светлым и несло в себе лишь добро.
"Я знаю, что вы оба сказали мне сегодня неправду".
"Что твоя версия, что ее".
"Простите отец, да это так".
"Но я уважаю тебя не за это.
Я понял сразу же, что Маришка хочет защитить тебя от моих вопросов.
И что неожиданно для нее ты решил защитить ее".
В глазах священнослужителя появилась некоторая влага,
"Ты не повинен в том, как жизнь в руках Господни распорядилась твоим временем либо говоря просто, ты такой же ребенок как и все. Но я давно за тобой наблюдаю и знаю, что ты не такой, как все".
"Что вы имеете ввиду?
Как это я не такой?"
"Ты не пытаешься забыть то, что любишь
И превратить его в то, что ты лишь любил.
Я не представляю сколько раз ты уже,
рискуя жизнью во времена этой войны,
возвращался снова и снова туда на пепелище...
Лишь бы что - то найти".
"Да... Я знаю, что маму, папу и сестренку уже не вернуть,
но.. увидеть их хотя бы снова", -
крупные тяжелые капли возникли в уголках глаз хлопца.
"И ты хочешь иметь о них такую память?"
"Хоть что - нибудь... Я просто прихожу на то самое место
раз за разом, снова и снова и роюсь в саже, в золе и в смоле, в пепле...
но не могу найти ничего!"
Слезы так и брызнули из глаз мальчика.
Прослезился и сам батюшка.
"Ты очень нравишься мне, Петрик
Ибо нет в тебе злобы
Ты не хочешь мстить.
Ты лишь хочешь защитить то, что любишь".
"Простите"...
"Вот держи!" - И Андрей протянул ему из кармана брюк белоснежный платок.
Он не веря в такую доброту машинально взял платочек, но так и не дерзнул его коснутся щекой.
"Я попробую тебе помочь".
"Что? Правда?", - так и подпрыгнул мальчонка.
"Да, мой мальчик. Церковь и Бог поможет".
"Спасибо, отец Андрей! Спасибо!"
"Да, незачто и ещё одно...
Я хочу дать тебе шанс".
"Какой?"
"Я был там где тебе приходится ютится,
отпевал умерших.
Я хочу дать тебе шанс не возвращаться туда более".
"Но я должен", - при упоминании об этом инфернальном месте
все краски на лице мальчика тут же исчезли.
"Никто не должен жить так
и теперь настала твоя очередь изменить свою жизнь".
"Оставайся сегодня у нас,
а завтра я дам весточку о том, что у нас появился новый служка. Мы как раз искали такого. Кстати, как у тебя с вокалом?"
Так и продолжился разговор допоздна...
Когда вернулись Маришка и Надежда,
оба мужчины, маленький и большой сидели и оживленно говорили о футболе,
где отец Андрей был тоже ярым фанатом и посвящал явно отставшего Петрика в ход мировых событий.
Прошло десять лет.
"Тужся! Тужся! Тужся!"
А сегодня у меня должен был быть матч.
Серия А, сборная команда Динамо, Украина, родина, как ни крути.
Я сообщил всем, что могут меня уволить, заклеймить, оштрафовать,
но я тут же вылетаю к жене в наш вольный Донецк.
Они побурчали, но я думаю поняли.
Я держал тебя за руку.
Всю жизнь я буду и я держал.
Ты меня спасла и на пепелище всех надежд,
стала искрою той новой жизни,
что в себе сейчас в этот мир несешь.
И да... Отец Андрей сдержал слово
и помог мне и я получил намного больше чем фото
со своими родными и близкими,
что и сейчас держал как всегда у самого сердца.
Этот человек стал мне вторым отцом,
а его жена Надежда дала мне ту нежность,
что так хотела подарить мне ты, мама.
И в память о моей маленькой сестренке...
Вместе с которой мы пускали кораблики к солнечной реке,
которая так была полна мечты и хотела лишь жить.
Мы с Маришкой решили назвать нашу новорожденную девочку Мелиссой.
Покойся с миром, мой звонкий ангел,
что так хотела ловить ротиком звезды
и обожала волшебно петь.
Покойся с миром, мой трудолюбивый отец.
Покрытый испариной ожогов литейных.
Пробивший самые глубокие шахты.
Любивший нас куда как больше собственной жизни...
Тебя нашли сжимающим мамочку и сестренку,
словно в последнем усилии оборонить.
Покойся с миром... о, нежность.
Таких долгих лихорадочных ночей,
когда я малюткой болел.
И не было ни спасения,
ни решений. А я помню
лишь твоя любовь...
она здесь во мне на этом свете.
И теперь скажи мне ты.
Ты - человек снаряд.
Ты топчущий мечты.
Вырывающий цветы с корнем...
Ты победил?
И если да...
То для чего?
И какой ценой?
Ты сам стал счастливее?
Скольких ты унес на тот свет?
Сколько утеряно воли?
Сколько угасло еще живых глаз?
Сколько страхом перед тобою порабощенных?
И знай... Что покуда сердце мое бьется,
я буду одним из тех,
людей, как и ты..
Что им не склонится
и не ждать покуда ты на голову им падешь.
Настанет день погожий...
когда рукам суждено объединится.
Когда нас станет всё больше и больше.
Убивай тысячи.
Встанут миллионы.
Убивай здесь детей.
Встанут миллиарды.
Убивай... я прошу тебя, убивай, снаряд.
Так ты окажешься в меньшинстве очень скоро
и мы придем к тебе,
чтобы..
обнять.