Смотря на хитрое небо, так хочется взять его в руки
И как из хлОпковых нитей сплести из него дожди.
За завтраком съешь плацебо, и, сидя в своей лачуге,
Услышишь как бьёт ирИдий по рёбрам и по груди.
На стенках твоих сосудов уже поселилась известь
От множественных затяжек и множественных глотков.
Поместия лилипутов успели сгореть и выцвесть.
И пьет великан из фляжек настойку из облаков.
На пару с Рязанской музой в станице у стихоблуда,
Где держит златую спицу заросший кремлёвский вал,
Где гладит собачье пузо камений седая груда,
Схватил великан жар-птицу и к дереву приковал.
Среди нищеты словесной оставлено завещанье:
"Поэту дарую рюмку, сигару, перо и лист!
Да будет пророком честным живое его дыханье,
Да силу воздаст рассудку страданий дублёный хлыст".