Позабытую акацию что росла в твоем дворе,
Вспомнил. Миг. Сидели, пили на скамейке, на заре.
Хлюпал ты больными ноздрями, и зубами грохоча:
Шут их всех возьми! - Не много ли? - Дал бы, сукам, кулача!..
...
В три ноги его метелили. На коленке грязь и кровь.
Наше эхо было гулкое, а паршивец хмурил бровь.
Наливалось небо синее поздней пухлостью зари,
Улетали, крылья вымочив, в ранней краске снегири.
Пронеслась звезда весенняя, над домами в серый цвет
Мы ушли. Лежал он выпластав обездвиженный скелет.
Караульным стражем, вороны, всюду каркали, клюя
И большого клёна щупальца, говорили: вот он - Я!
Голой площадью, под сумерек, мы плелись к себе домой,
Тень моя, хромая, глупая, шла, болтая головой.
Долбит вой в заборах сломанных, фонари смеялись вслед,
Туи хмыкали брюхатые. Ни души в округе нет.
Этот гад давно выпрашивал... Он, украл моё кольцо.
И, крысёныш, перед старшими, врал, смеяся мне в лицо.
Мы сидели у акации, ждали, вслух, лучей зари,
Выпей, друг, расслабься, выдохни; Закури, друг, закури.
И под утро, белым соколом месяц раненый висел.
Из-за дома вышли "синие", а за ними этот чел!
Он кричит - вон те, они меня... И направилися к нам.
Не прошло и два мгновения,
Всюду пыль, везде бидлам.
Мы дрались, бодаясь с пьяными,
было жарко, и легко.
Наш снегирь пел, (мы не слушали) , где - то в ветвях, далеко.
Их бутылки с водкой жгучею, все забрали в свой охап.
Три хохлатых синих мерена, были тут без задних лап.
...
Позабытую акацию что росла в твоём дворе,
Вспомнил. Миг. Сидели, пили, на скамейке, на заре.