I.
С гладью реки непрозрачной прощается,
В даль убегая, туман белоглавый.
Спелой рябины кисть смело качается –
Пламя свечи, догорающей плавно.
В медленном русле, как в зеркале, плавал
Образ размытый потухшей рябины.
Ягоды – звёзды. Планеты желанных
Свежих корней ни соткут – ни увидят.
Тише поток – чёрный гул сталагмита -
Дно ли в реке, наконец, стало видно?
К зеркалу древо душой обращается,
Гроздь ягод горьких над речкой чуть клонится -
Стынет река – безголосьем колодезным
Древа жизнь в тихой воде откликается.
II
Берег напротив к реке равнодушен,
Коршун не ищет там ужин, деревья
Гущу листвы не раскинули, служат
Рядом луга только злым подземельям.
Скорби пристанище - кладбище спящее
Берег обжило. Едва бы могли вы
Скрип от калиток услышать навязчивый,
Гравия шорох близ бедной могилы.
Храма безлюдного дымка незримая
Здесь пролегла. Сном великим низринуты
Жизнь или смерть – перед ним две крупицы.
Черепа честного, золота знания
Здесь не найти. Эта почва под знаменем
Планам, талантам безликой гробницы.
III.
Склеп стоит свежий. Дыхание ладана
Бродит меж стен ещё новых, по нишам.
Кости как древнего зверя, распластаны
Арки под кровлей чешуйчатой, крышей.
Не светляками могила ль усеяна? -
В свете загоски-луны, под оконцами
Слабо мерцает плита, что кощеева
Жизни игла. Кто в могиле покоится?
Бледное тело. Хозяин стал духом,
Плакал над ложем, и слушал в пол-уха
Скрежет о рёбра кистей коченеющих.
Не был монахом, он не был разбойник –
Юный художник - хоть не был покойник,
Жил, замурован в стенах холодеющих.
IV.
Статуя ангела в робе из мрамора
Робкий свой взор на плиту обратила
Кистью коснулась её. Будто в трауре
Скрыть своё хочет лицо палантином.
Крылья – ей бремя. Из камня изваяны -
Духа небесного признак не явится.
Скорбь человечья ли - Времени мания
Скоро идти перестать? И теряется
Дьявол в деталях… В глазах этой статуи,
В складках одежды земной её, слабыми
Бликами бегает он. Омрачается
Лик жены-ангела: Губы ножом будто
Режет ей речью искусно нашёптанной -
Дьявол чрез них к мертвецу обращается.