Стояла ночь на перекрёстке лета,
луна смеялась золотом во рту.
Стояла ночь и не было ответа
чьё одиночество рыдает в темноту.
В порту под грузом ныли тали,
ленилась полночь, отбивая час.
Стояла ночь, и мы проспали,
талант, и тех, кто плакали о нас.
Какая цель очередного вдоха?
Зачем по теням бродит наша тень?
А позади великая эпоха,
и впереди унылый судный день.
Что делать нам, а что уже не делать?
Кого бросать и больно падать вслед?
Мирить в себе и чёрный цвет, и белый,
у листопада требуя ответ.
Рассвета нет, а мы уже устали
как боль баюкать памяти испуг.
Слова ковавшие из стали,
теперь в них ищем тополиный пух.
Стояла ночь, но много было света,
и тишина устала от речей.
А жизнь рекой струилась где-то,
а наш земной мелел ручей.
Ни миль морских, ни вёрст в прибой,
ни в ожиданье Пенелопа.
И в каждой капле дождевой
слеза всемирного потопа.
То страсти крик, то стон беды,
то ступор тени без движенья.
Лицо подносишь к зеркалу воды –
лишь зазеркалье отраженья.
Где ночь стоит на перекрёстке лета,
луна смеётся золотом во рту.
И тень, рождённая от света,
уводит наше время в темноту.