Учитель рисования и сам не знал, чего хотел от своих учеников:
— Злые и болтливые дети! Почему у других учителей они сидят смирно?!
Иван Евсеич терпел. Картины его не продавались, и только учительская зарплата позволяла существовать и даже покупать краски и холсты.
Его, высокого, походившего на Кощея, никто не боялся: на доске писали глупости, прятали тряпку, умыкали журнал и выставляли себе пятерки.
Раздражали девочки, рисующие принцесс, и мальчишки с танками и пушками. Но эти хотя бы сдавали какие-то листы, а очкастая у окна даже не пыталась. Она черкала чёрным грифелем что-то похожее на птицу, лапы которой торчали, как ветки зимнего дерева.
— Это что? — грозно вопрошал Евсеич, — Где тут верх?
Девочка нерешительно тыкала пальцем:
— Здесь везде верх.
Ему казалось, что она издевается. Они все издевались!
— Садись! Два!
Двойки к очкастой полетели зловещей стаей, и тогда она тоже решилась стащить журнал и незаметно нарисовать четвёрку (на пятёрку духу не хватило).
Надо же, ничьих липовых пятёрок учитель не замечал, а эту четвёрочку заметил сразу! Скандал! Чувства вины у неё не было, ведь другие тоже так делали. Девочка плакала оттого, что попалась, и ей, отличнице, испортят табель двойкой по рисованию.
Девочкин папа скопировал на оконном стекле здоровенного петуха, и они раскрасили его всеми цветами радуги. Но Евсеич не принял и сердито буркнул, что рисовала не она. И опять начались слёзы с ожиданием исключения из школы.
Учитель тоже боялся скандала. Шутка ли — ученики самоуправствуют в классном журнале! Так и работу потерять недолго…
До конца четверти девочка сидела ни жива ни мертва. По ночам ей снились зелёные собаки на жёлтых деревьях. Собаки лаяли на цветного петуха, а тот пытался клюнуть кого-то из них... но у петуха не выходило.
Табели раздавали перед зимними каникулами. В классе, набитом учителями и родителями, стоял спёртый воздух. Шерстяная форма давила и «кусалась». Девочка поглядела на оценки, где среди пятёрок перевёрнутым стульчиком торчала четвёрка по рисованию.
Мир перевернулся. Всё завертелось… и Евсеич, светя оранжевым ореолом, вышел из двери в вертикальном полу.