В полдень жаркого июльского дня в кабинет заведующей детского приёмника-распределителя Аглаи Константиновны Козыревской поднялась по винтовой деревянной лестнице на второй этаж и постучала в дверь помощница Антонина, совсем молоденькая девушка. Чуть приоткрыв дверь кабинета, просунув в образовавшуюся щель голову, она пригласила свою начальницу спуститься в вестибюль.
- Вас там спрашивает какая-то женщина, - заверила она заведующую. – Говорит, что принесла нам вещи и игрушки. Я сказала, что по вопросам благотворительности нужно разговаривать только с вами!
Аглая Константиновна именно в этот момент была занята важным телефонным разговором с директором одного из детских домов и скороговоркой ответила помощнице:
-Хорошо! Пусть подождет, если может, я через минуту спущусь!
Антонина, кивнув головой, спустилась по той же лестнице вниз и предложила смущенной посетительнице присесть пока на диван, стоящий у стены в вестибюле. Надежда, полноватая женщина лет сорока пяти, с двумя набитыми до отказа клетчатыми сумками в руках, приняла предложение и послушно-устало опустилась на мягкий кожаный диванчик, сумки она поставила рядышком на пол.
- Вы тут посидите, а у меня дела! – заметила ей Антонина. – У нас скоро обед, надо все проверить!
В вестибюле, действительно, разливался аппетитный запах будущего обеда. Как показалось Надежде, пахло гороховым супом. А со двора в открытые двери доносились детские голоса, визги гуляющих ребятишек.
Вскоре на лестнице появилась одетая со вкусом молодая заведующая. Надежда мысленно по внешнему виду дала ей лет тридцать-тридцать пять.
-Здравствуйте! Я слушаю вас! – сказала заведующая.
- Здравствуйте! – ответила Надежда, поднимаясь ей навстречу с дивана.– Я принесла вашим детишкам вещи, игрушки, - Надежда кивнула в сторону стоящих на полу сумок. – Возьмёте?
Аглая Константиновна приветливо улыбнулась:
-Конечно, возьмём! Дело в том, что у нас не детский дом в традиционном понимании этого слова. Дети находятся здесь пока суд не определит их в какой-нибудь детский дом. В связи с этим нам редко кто оказывает благотворительную помощь, и мы очень вам благодарны за то, что вы к нам пришли. Бывают ситуации, когда ребенок к нам поступает, а нам не во что его переодеть.
-Что вы! Что вы! - замахала руками Надежда. – Не надо меня благодарить, я буду только рада, если вы не откажетесь принять то, что я принесла.
И Надежда наклонилась к одной из сумок, расстегнула на ней молнию и принялась из нее вынимать костюмы, юбки, брюки, разнокалиберные кофточки и футболки.
- Вот, здесь всё хорошее, чистое, без изъянов, - словно оправдываясь, говорила Надежда.
- Это вещи ваших детей? – спросила заведующая. – Они из них выросли?
- Нет, - еще больше смутилась Надежда. – Это мои подростковые вещи. Может быть, они покажутся вам старомодными, но мама всегда покупала мне классику, а классика долго не выходит из моды.
- Мы возьмём ваши вещи, - заверила Аглая Константиновна. – Я вижу, они хорошего качества.
- Спасибо! А здесь вот игрушки, - Надежда потянулась руками за второй сумкой. Торопливо расстегнула её и вынула из неё куклу. Кукла, с длинными вьющимися желтыми волосами и огромными синими моргающими глазами в густых черных пластмассовых ресницах, напоминала младенца, одетого в белую свободную распашонку, розовые трусики и бережно завёрнутого в специально сшитый розовый конверт. – Это моя Алёнка. Долго сидела у нас дома на комоде. Но потом я подумала, игрушки живут только тогда, когда в них играют дети, зачем ей сидеть без дела, пусть радует ребятишек, ведь правда? – и Надежда с надеждой взглянула в глаза заведующей.
- Для вас это, верно, память? – спросила Аглая Константиновна, бережно принимая на руки куклу. Кукла, чуть наклонившись, пропела: «Мама». – Если она дорога вам как память о детстве, то я не смогу ее взять! – и она протянула куклу обратно хозяйке. Кукла снова сказала: «Мама» и заморгала глазами.
-Нет. Возьмите, пожалуйста, я так решила. Пусть будет вашим детишкам хоть какая-то радость! – умоляющим голосом ответила Надежда.
- Ну, хорошо. Еще раз спасибо! – ответила заведующая с доброй улыбкой и позвала Антонину. Та тотчас прибежала на зов и принесла с собой из столовой аппетитный запах готового обеда.
- Антонина Петровна, примите вещи, пожалуйста, и отдайте куклу детям, - дала распоряжение заведующая. – А мы с нашей гостьей поднимемся наверх и выпьем чаю, у меня есть свободных пять минут. Прошу вас!
- Ну что вы, зачем? – смутилась опять посетительница.
- Давайте, давайте! – все с той же улыбкой настойчивым тоном приглашала ее заведующая. – Мы не только напоим вас чаем, но еще и напишем вам благодарственное письмо! Не каждый день к нам приходят с подарками. Как вас зовут?
- Да я от чистого сердца, не ради благодарности, да и пора мне! – тоже настойчиво отказалась Надежда, ей и вправду было неловко, - у вас столько дел! А я в следующий раз вам еще книжки детские принесу. Хранила их долго, думала, свои дети пойдут, да вот как-то с детьми не случилось. Спасибо вам за гостеприимство, я пойду, а освобожденные сумки в другой раз заберу!
- Ну хорошо, - согласилась Аглая Константиновна, - будем вас ждать! До свидания!
Пока Надежда прощалась с заведующей, прошло всего несколько минут.
Но за это время Антонина успела отдать бегающим во дворе приемника-распределителя девочкам принесенную куклу, а тем хватило нескольких секунд, чтобы куклу раздеть, выкупать ее в стоящем во дворе тазу с дождевой водой (ночью шел дождь), растрепать ей волосы и небрежно забросить на рогатку невысокого, до половины спиленного ствола дерева.
Когда Надежда спустилась с крылечка детского дома, она застала свою Аленку голой, мокрой и замученной, сидящей с откинутой головкой на невысоком обрубыше дерева и глядящей своими большими синими глазками с невыразимой тоской в небо. Рядом под деревом валялась изодранная в клочья, с отпечатками грязных сандалий кукольные распашонка, трусики и конверт с оторванными кружевами.
От этой картины Надежде и самой стало обидно и тоскливо. «Вот, - промелькнула мысль в ее голове, - берегла тебя столько лет, качала на детских ручонках, словно младенца, пылинки с тебя сдувала, заботливо шила с мамой тебе конверт, а тут секунда – и ты так по-варварски раздета и брошена!».
У Надежды от этого детского варварства защемило в груди, словно не кукла это была, а живой ребенок, отданный ею собственноручно на поругание. Перед глазами всплыло воспоминание, как они с мамой покупали Аленку в магазине. Надежда вспомнила, как она впервые увидала Аленку, сидящую на витрине и высматривающую свою будущую хозяйку, как она влюбилась с первого взгляда в ее васильковые глазки и золотые волосы, как теребила за руку маму, чтобы та ей купила куклу, как плакала, когда ей мама сказала: «Дочка, давай не сейчас, мы придем за куклой в следующий раз! Вот получу зарплату, с зарплаты и купим». – «А вдруг ее купят другие?» - тревожилась всю дорогу домой Надя. «Если она действительно наша, она нас дождется, вот увидишь!» - успокаивала ее мама.
Две ночи тогда Надя засыпала с тревогой и ожиданием, образ куклы не отпускал ее воображения. И вот, на третий день, наконец, они с мамой снова поехали в тот магазин, и синие Аленкины глаза радостно захлопали ресницами, когда продавщица сняла ее с полки и протянула в тонкие детские Надины ручонки. «Я люблю тебя! – сказала тогда кукле Надя, прижав куклу к сердцу. – Ты только моя! Ты меня дождалась! Я назову тебя Аленкой!». И с тех пор она с куклой не расставалась.
Теперь же на ее глаза навернулись слезы. «Хотела детишкам подарить радость, а вышло, что куклу свою предала и память о маме - тоже», - тяжело вздохнула Надежда с чувством сожаления, но тотчас мысленно одернула себя. «Чего же ты хочешь от этих несчастных детей, брошенных родителями, какой доброты?», - сказал ей с упреком внутренний голос, и ей стало стыдно за свое сожаление о загубленной кукле.
В этот момент к дереву с куклой подбежала маленькая девочка лет девяти с двумя тоненькими светлыми косичками за спиной. Она подпрыгнула вверх и стащила куклу с толстой ветки. Кукла захлопала глазами и заплакала: «Ма-ма». Надино сердце забилось сильнее. Женщина замерла посреди двора, наблюдая за новой сценой: девочка прижала голую куклу с мокрыми встрепанными волосами к своей груди и со словами «Бедная ты моя, Катюша, что они с тобой сделали? Никому тебя не отдам!», стала ее убаюкивать. Кукла еще дважды пропела «Ма-ма» и успокоилась.
На глаза Надежды опять навернулись слезы.
Девочка с куклой подошла к Надежде и заглянула ей в глаза.
- Я знаю, это ты принесла куклу! – сказала она. – Не плачь! Я назвала ее Катей и буду о ней заботиться.
- Хорошо! – ответила Надежда, стараясь спрятать слезы. – Спасибо тебе! Только у нее уже есть имя, ее зовут Алена.
- Нет, - возразила девочка с такой настойчивостью, что Надежда сразу почувствовала в ней силу характера. – Это моя Катя, я давно такую искала, только одежду ее испортили, а здесь я ей сшить не смогу.
- А давай я ей сошью другую одежду и принесу ее в следующий раз, - предложила Надежда. – А пока заверни ее в старый конверт, - она подошла к дереву, подняла с земли, отряхнула розовый конверт с разорванными кружевами. И протянула его девочке.
- А когда ты придешь? – спросила девочка, заботливо укутывая куклу в конверт. – Я здесь ненадолго. Вдруг ты придешь, а меня уже здесь не будет?
- Я приду завтра, - пообещала Надежда. – За сегодняшний вечер сошью кукле новый наряд и принесу его завтра. Как тебя зовут?
- Я Нюра, бабушка так меня называла, - ответила девочка с грустью. – Но она умерла, и я оказалась здесь, - вздохнула она тяжело и в ее голоске послышались слезы.
- Меня зовут Надя, и у меня тоже мама недавно умерла, - начала было свой печальный рассказ Надежда, - она была так одинока сейчас, что ей было даже не с кем поделиться своим горем, кроме этой, такой же одинокой, девочки. Но тут с крыльца сбежала Антонина и с гневным окриком: «Надеждина, ты почему до сих пор не в столовой?» схватила Нюру за руку и потащила за собой.
- Я буду ждать тебя, Надя! – крикнула Нюра, одной рукой прижимая куклу в грязном розовом конверте с разорванными кружевами к груди, а другую пытаясь вырвать из руки Антонины. – Мы с Катей будем тебя ждать! Очень!
Сердце Нади от этих слов пронзительно заныло. Так сложилась ее жизнь, что никто, кроме матери, ее никогда не любил и не ждал. Личная жизнь у нее не случилась, детей не было, коллеги по работе в книготорговой фирме общались с ней только в рабочее время, не проявляя к ней особого дружественного интереса, а она, скромная по природе, не смела никому себя навязывать, и только старенькая мама любила ее безмерно, жалела ее и была к ней отчаянно привязана, не могла без нее ни минуты. Так они и прожили вдвоем всю жизнь, поддерживая друг друга и в горе, и в радости. Теперь же мама умерла, и Надежда осталась совсем одна.
Вечерами, придя с работы, она старалась занять себя домашними делами, чтобы не чувствовать себя тотально одинокой, но ей то и дело вспоминались эпизоды из жизни с матерью, ее родные старческие руки в крупных веснушках, ласковая улыбка и нежный материнский голос, то и дело о ней беспокоящийся: «Надюша, ты где? Скоро ли приедешь домой?». И рыдания сами собой вырывались из ее груди.
И в маленькой Нюре при первой же встрече с девочкой она вдруг почувствовала родную, по редкому чуткую, доверчивую душу, что ей подумалось: «Эта девочка нужна мне, пожалуй, даже больше, чем я ей!». Но думать об удочерении Надежда не смела.
На следующее утро в десять часов она решительно распахнула дверь Приемника-распределителя. В ее правой руке был черный пакет с десятком тоненьких детских книжек и сверток со сшитой за вечер одеждой для куклы. На пороге ее снова встретила Антонина, приветливо ей улыбнулась.
- Здравствуйте! Вот, принесла книжки для вашей библиотеки, - отчиталась Надежда с улыбкой. – А девочку Нюру можно сейчас повидать?
- Аню, что ли, Надеждину? – переспросила Антонина и улыбка сошла с ее лица.
- Да, Анюту. Она вчера куклу мою удочерила, так я кукле сшила обновки.
Антонина высыпала на диван из пакета Надежды все книжки, придирчиво их осмотрела, полистала некоторые из них.
- Хорошо. Книжки тоже возьмем. Только не надо выделять из наших детей кого- то одного, задаривать его подарками и давать ему несбыточные обещания, - сказала она строго, глядя Наде прямо в глаза.
- Я понимаю, - взмолилась Надежда. - Но позовите Нюру, пожалуйста. Я не хочу, чтобы она думала, что я ее обманула и не пришла.
- Хорошо, - ответила Антонина. – Я ее позову, но это один-единственный раз. Передадите ей одежду для куклы и уходите.
2.
Как пришла в голову мысль удочерить Нюру, Надежда не помнила. Ведь она инвалид, сердечница, да еще и без мужа. Но то тепло, которое исходило от ее сердца к девочке и от детского сердца - к ней с первой их встречи побуждало Надежду лелеять в своей душе мечту о том, что однажды их одиночество закончится и Нюра станет ее, Надиной, девочкой, а она обретет материнскую радость. Даже фамилия Нюры – Надеждина –внушало ей мысль, что Нюра ее, Надеждино счастье.
Тогда, в первое с Нюрой свидание, она впервые увидела Нюру в слезах. Девочка выбежала из игровой комнаты навстречу к ней с заплаканными глазами и растрепанными косичками. К груди она прижимала любимую куклу в оборванном розовом конверте.
- Они снова хотели мою Катю обидеть! – сообщила Нюра Надежде, подбегая к ней и взяв женщину за руку. – Пусть только попробуют! – и девочка погрозила кому-то невидимому кулачком.
- Тебя здесь обижают? – спросила Надежда с тревогой и ее окатила такая волна нежности к Нюре, что она была готова сию минуту забрать ее с собой и защитить от всего враждебного мира.
3.
С того дня пролетело три года. Это были три года борьбы, надежд отчаянья, новых надежд. За это время Нюра сменила три детских дома, а Надежда собирала всевозможные справки для удочерения, обивала пороги чиновников и сопровождала Нюру по разным детским домам.
И вот теперь, наконец, все трое оказались вместе: Надя, Нюра Надеждина и кукла Аленка (она же Катя).
Кукла сидела на своем привычном и почетном месте в зале на комоде, облокотившись спиной о стену. Она была умыта, причесана и одета в новую распашонку в голубую клетку, которая так шла к ее синим глазам, и в такие же трусики. По всему виду куклы было заметно, что о ней здесь заботятся как о маленьком живом существе.
Из кухни в зал медленно перетекали жар и туман от пекущихся блинов, доносились вкусные запахи и веселые голоса: один тоненький детский и другой, пониже, чуть приглушенный, женский. Голоса без умолку болтали.
Посреди зала стоял круглый журнальный столик, покрытый праздничной скатертью. На столике были расставлены три чайных чашки на блюдцах, посреди столика - заранее приготовленный торт «Наполеон». Через какое-то время две счастливых хозяйки торжественно внесли в комнату две тарелки с еще дымящимися блинами, которые так же нашли свое место на столике.
- Ну что же, зови нашу Катю – Аленку за стол! – весело скомандовала Надежда Нюре и девочка подбежала к комоду. Взяла с него куклу и уселась вместе с ней на диван возле столика. Надежда села напротив.
- Сегодня у тебя, у нашей куколки день рождения, - сказала Надя, широко улыбаясь. – И мы с Нюрой хотим сказать тебе огромное спасибо, наша Катюша- Аленка, за то, что ты подарила нам нашу встречу и это счастье быть вместе! Хоть ты и кукла, но без тебя мы бы, наверно, никогда не встретились, ни обрели бы родную душу в этом холодном мире! – и Надежда чуть не расплакалась, а Нюра прижала куклу к себе и поцеловала ее в головку. – Я так тебе благодарна, Аленка! – выдохнула Надежда.
- Надя, не плачь! Пожалуйста! – протянула виноватым голосом Нюра, спуская куклу с рук и усаживая ее рядом с собой на диван. – Все хорошо!
- Да, да, прости меня, моя девочка! Все хорошо! Это правда! Наконец-то все хорошо! – и Надежда стерла с лица выкатившуюся слезинку.
- Давай веселиться! – предложила Нюра.
- Давай! – согласилась Надя. И облегченно вздохнув, она стала резать торт.
А потом они втроем сидели на диване, обнявшись, и Надя рассказывала Нюре истории из своего детства, а Нюра – Надежде о том, как она жила с бабушкой. А кукла внимательно слушала.