Она мне всегда была любопытна:
со взглядом стареющей абиссинки
по хулигански, но почти застенчиво говорила:
"В жизни
меня интересовала только одно – любовь.
Ей отдала все силы, в этой области я - виртуоз".
Она легко сходидилась-расходилась и с любовниками, и с друзьями.
Чувственная, насквозь сексуальная,
она иногда мне казалась
чудовищной:
в ней было что-то
от Вальпургиевой ночи.
*
С цинизмом обнаженной постельности
и своей остро пахнущей женственности,
вдруг неожиданно, тихим голосом:
«Любовь – одно, связь – другое.
Это разное:
любовь настоящая
мучительно боится связи, -
и, задумавшись, продолжала-
Однажды,
человек, которого я любила по-настоящему
захотел меня... как женщину. Настаивал.
Для меня это было... как пощечина!
Все разом рухнуло. Потом я одиноко,
долго
стояла на мосту, ревела, не знала:
броситься в воду или попробовать жить сначала".
Тут мне показалось, что я ее понимаю.
*
Впрочем, это несущественно...
но тогда, через эту женщину,
я поняла евангельскую Магдалину,
сама для себя сделав открытие:
только такая, как Магдалина,
может,
пройдя через множество рук и любовей,
провести эту страшную божественную грань:
L’amour et les amours. Amour – caritas…