Голых дворов заунывные ноты,
тремоло неистребимых рябин.
Мальчик-ноябрь, савояр большеротый,
снова по миру кочует один.
Снова кочует по миру, по сердцу –
только шарманка да верный сурок.
Ищет очаг, закартинную дверцу,
где наконец обогреться бы мог.
Где бы любимым он был и желанным,
где бы веселое пенье огня...
Падает наземь небесная манна,
остовы трав и цветов хороня.
Друг мой печальный, птенец одинокий,
не воскресить это лето уже.
Намертво встали древесные соки,
холод снаружи и холод в душе.
Дай я тебе подпою, как умею –
музыка к музыке, вечный мотив.
Есть ли на свете лекарство вернее,
чтоб ощутить, что по-прежнему жив?
Донной печалью мелодия тронет,
память припрячет словечко одно,
и не замерзнет в Господней ладони
спящее крепко до срока зерно.