Молчалив и загадочен был глава семейства Куприяновых дядя Ваня. Высокий, худощавый, старомодно одетый, он всегда при встрече с мамой несуетным красивым движение приподнимал шляпу и что-то мягко говорил. Совсем ещё не старый, был он лыс. Лишь полукольцом от уха до уха через затылок обрамляли коричневую гладкую до блеска лысину рыжеватые волосы. Многих это сильно интриговало.
Однажды он зашёл поздравить отца с днём Победы. На лацкане пиджака сиял золотой орден Отечественной войны первой степени. Тогда их мало у кого можно было видеть. Выпив и поговорив с отцом, он собрался уходить. Но помню, что остановил его вопросом о волосах. И он рассказал, что ушёл на фронт добровольцем, прибавив себе лет.
Однажды его в составе группы послали с каким-то разведзаданием. Они попали в страшную молотилку и задания, так и не выполнив его, вернулись лишь он да ещё один боец. Вышли они обгорелые и ободранные прямо на командира, и тот в порыве бешенства приказал им идти обратно, угрожая пистолетом. "Я так рассуждал, – рассказывал дядя Ваня, – там – верная и главное бесполезная смерть, да и сил уже не было, так что возможен был и плен. А он кричит: "Застрелю!" – и пистолетом машет". Многие его за истеричность не любили. Что ж, думаю, мне, ещё не живши, да так помирать, и дал по нему из автомата. Могли расстрелять. За молодость штрафную дали. Вот там-то однажды и вышло. Разного повидал к тому времени, но тут такое было… При детях не могу рассказать. В общем, меня не зацепило, но когда вернулись и в баню пошли, а зима была, снял в предбаннике шапку, а с ней и все волосы. Тут вот только и осталось малость",– ухмыльнувшись, провёл он по рыжеватому венчику. "Ну, потом всё-таки кровь свою пролил, искупил вину, перевели в обычную часть. Там и довоевал. Орден вот…" Столько слов за раз я от него ни до, ни после не слыхал.