... она все еще чувствовала несказанную симпатию,
трепетно-нежное желание
обнять, поцеловать его волосы,
последовать за его голосом
своими губами...
Ей казалось,
что, прикоснувшись к его истинной сути,
она растает: так на солнце тают сосульки,
так в теплой руке
тает снег.
*
но неожиданно появилась враждебность:
он не принял всерьез ее жертвы,
не давал ей опомниться.
Как облачко
как мыльный пузырь
в воздухе повис её крик,
и за ним
последовали другие:
слабые вскрики,
похожие на стон,
закругляясь, они превращалсяв в дрожащее «о...»,
в котором,
невыразимым образом
как в фокусе,
скрещивались желание и запрет,
как элемент
неизбежности...
Будь на его месте
кто помоложе,
то может,
и попытался продолжить
натиск... но он стал непроизвольно,
непрестанно шептал ей что-то вроде
утешительных обещаний, что с ней ничего не случится,
но собранная им эта словесная мякина
казалась смешной и недостойной, и он с трудом
удерживался от соблазна заткнуть себе рот.