Пробирает холод, гуляешь горбясь,
кашлянёшь в кулак - и неделя прочь.
А февраль похож на больничный корпус,
потому и прошлое не курочь.
Что на части рвать, что спешить виниться,
месячишко мелочен и колюч.
Дни рождений ты проводил в больницах,
февралями запертый в них на ключ.
Всё тянул наружу, ломал засовы,
уводить от прошлого ты мастак.
Всё казалось - вон я какой рисковый,
а на деле вышло совсем не так.
Доходил до вящего святотатства,
замедляя время на долгий миг.
Только все, кому суждено остаться,
остаются лишь на страницах книг.
Это время зимней литературы,
время бледных щёк и страниц, и стен.
Где табак - лекарство, вино - микстура,
и звучит в наушниках Джо Дасcен,
а тебе записывать. Кашлять сухо,
проклиная истово свой ДР,
холода, усталость и депрессуху,
и улыбки от медсестёр-гетер.
Изживая привкус адреналина
у могил оставшихся где-то там,
пьёшь и куришь, месишь ногами глину,
подойти не в силах к святым местам.
Почему-то запах земли и хлорки,
отчего-то пишется через раз.
Да наплюй, тебе далеко до Лорки -
пара фраз, написанных без прикрас.
Далеко до Фета и Мандельштама,
да и проза, видишь ли, не Рабле...
В феврале остались отец и мама,
может, с ними встретимся в феврале.
28.01.2016