Коля шёл по частному сектору посёлка Сурок и рассматривал дома вокруг. За заборами из штакетника, окашенного в основном в один из двух цветов - зелёный или синий, - женщины и подростки окучивали тяпками картошку, жиденькие растеньица. В Казахстане в начале июня картошка солиднее и уже похожа на небольшой кустарник. Зато здесь на Севере растут хорошо сосны и ели, вон за домами какой лес, настоящая тайга. Из сосновых брёвен сложены дома, в которых живут эти женщины и подростки посёлка Сурок.
Интересно, почему не видно их мужей и отцов? Валят ли они лес где-то там в чаще или возят песок из карьера на стройку? А может быть окучивание картофеля в этой местности не считается мужским делом, поэтому глава семейства вынужден лежать один в горнице на печи или на лавке, возможно даже на диване, пить квас или самогонку, слушать радио или смотреть программу "Сельский час". Нет, скорее всего он смотрит военный боевик, "Щит и меч", например.
Из окна дома, мимо которого Коля сейчас проходил, доносились задорные повизгивания гармошки, дробь топотушек и слова песни на марийском языке с рефреном: " Весела, весела! Весела, весела!" С ударением на "а". В этом доме явно предпочитали слушать радио.
Из окон следующего дома певица жалостливым, как у Тани Булановой, голосом пела по-марийски очень грустную мелодичную песню. Ребята в общаге рассказывали, что эта певица, - возможно, от звука собственного голоса или из-за текста песен, которые исполняла, а может по причине неудачной любви, - впала в глубокую тоску и выбросилась из окна. Знание её печальной судьбы и песня, которую певица пела в записи, производили глубокое художественное впечатление, особенно осенью, которая здесь наступает очень рано. Трудно в это время певицам. Не зря именно осенью, когда студент Коля Васильев и его сокурсники работали в совхозе, в один из очень холодных, промозглых дней в конторе, куда биологи пришли за пустыми мешками для сбора картофеля, по радио объявили, что умерла знаменитая певица Клавдия Шульженко. Хорошо, что сейчас ещё лето.
Возможно, из-за того, что мужчины в этих краях находят причину сторонится женщин, оставляя их с тяпкой наедине, произошёл фольклорный случай, о котором рассказали Коле ребята-марийцы, с которыми он жил в общежитии в одной комнате.
Жила-была в одной марийской деревне женщина, которая была одинокой или же чувствовала себя одинокой. Она часто одна ходила в тёмный лес, собирала грибы, ягоды, хворост, косила траву, собирала её в копны и всё это потом приносила домой. И вот однажды шла она шла, шла она шла по лесу и думала свои одинокие грустные мысли. И вдруг земля уплыла у неё из-под ног и белокурая лесная женщина полетела. Нет, она не превратилась в белую голубку и не взлетела на самую толстую ветку самой высокой сосны. По естественным причинам женщина упала в глубокий овраг и сильно расшиблась. По дну оврага протекал ручей и смерть от жажды ей не грозила, зато она сильно страдала от холода и голода.
Отлежавшись, женщина попыталась встать, и это ей удалось. Но выбраться из оврага она не смогла, уж очень крутые, высокие и скользкие у оврага были стены. Села она на поваленное дерево, пригорюнилась и заплакала. И вдруг почувствовала, что кто-то легонько тронул её за плечо. Обрадовано она оглянулась, думая, что это какой-нибудь добрый человек её нашёл, и теперь она будет спасена, но то, что она увидела, заставило её содрогнуться и едва не поехать кукухой: на неё смотрел огромный медведь с полной зубов и зловония разинутой пастью. Лишилась ли она чувств или прикинулась мёртвой, не знаю, но так или иначе она упала под ноги изумлённого лесного хищника. Медведь обнюхал даму, облизал своим вонючим, но антисептическим языком раны и царапины на теле несчастной и - о, чудо! - раны начали быстро заживать и через две-три недели женщина была как новенькая. Медведь, стараясь не откусить чего-нибудь нужного и не сломать бедняжке позвоночник или там руку или ногу, с насколько возможной при его положении дикого лесного зверя грацией и изяществом, подхватил путешественницу своей пастью, прикрыв зубы толстыми губищами, закинул найденное тело себе за спину и уволок в какое-то тайное таёжное место жительства, в окрестностях которого он был прописан с момента рождения.
Когда женщина очухалась, то увидела, что находится не то в чуме, не то в кривой и косой избушке, а может быть это был шалаш, сложенный каким-нибудь студентом или младшим научным сотрудником, который бродил здесь когда-то в поисках острых ощущений и ради единения с природой во время непродолжительного отпуска. Во всяком случае в шалаше этом сохранился довольно новый двуспальный спальник, рюкзак с обычным для туриста содержимым, а также первый том книги "Граф Монте-Кристо". Очевидно медведь шуганул этого туриста, тот всё бросил и убежал, а медведь в шалаше поселился и стал жить как у себя дома, сделав себе здесь резиденцию, то есть берлогу.
Женщина попыталась выбраться из берлоги и куда-нибудь уползти, но медведь на неё только рыкнул и дал небольшую затрещину, от которой та потеряла сознание. Когда она пришла в себя, то снова случись рык, затрещина, потеря сознания. Получив небольшое сотрясение мозга, женщина поняла, что не следует повторять попыток к бегству и смирно сидела в берлоге даже тогда, когда медведь за ней не присматривал и бродил по своим медвежьим делам далеко от дома. Медведь приносил женщине еду, на свой вкус, то кусок ляжки кабана, то рыбу, щуку или сазана . Иногда мишка выгонял гостью прогуляться, поесть сладенького, орехов, малины или клюквы.
Дальновидная женщина собирала лесные продукты, сушила и делала себе запасы на зиму. Сушила она и часть того, что приносил медведь: мясо, рыбу, личинок жуков. Зимой ей всё это пригодилось, медведь дрых, а она лежала у него под тёплым боком и потихоньку уплетала запасы.
И теперь самая пикантная часть истории, которую слабонервных прошу пропустить и не показывать её девственницам и детям: медведь стал жить с женщиной как муж и жена или как медведь с медведицей. Обоим это так понравился, что этот образ жизни они уже менять не хотели. Эта идиллия длилась несколько лет.
К сожалению, никакое счастье не вечно. Местному охотоведу из центра пришло распоряжение отстрелить два-три медведя для контроля численности и для медвежьих котлет в кремлёвской столовой. Третьим медведем оказался как раз наш герой медведь-любовник, его и застрелили.
Женщину отловили, она рыдала, билась, царапалась и кусалась. Подлечили в ветеринарной клинике. Возвращаться к мужу в деревню окучивать картошку она наотрез отказалась. Попросила вернуть её домой, в лес.
Охотовед почесал себе репу и надумал предложить лесной диве свою руку и сердце. Так как внешне охотовед не сильно отличался от её лесной привязанности, то женщина немедленно согласилась и вновь обрела покой и счастье в таёжной глуши.
Когда Коля услышал эту историю, то страшно возмутился и сказал, что такого не могло быть, что это полное попрание и женского и человеческого достоинства, что не может человек и зверь жить как муж и жена.
Чтобы доказать Николаю, что возможно ещё и не такое, ребята привели в пример основанный на реальных событиях американский фильм "Кинг-Конг", а также рассказали историю о деревенском юноше, которого из-за гнустного сексуального пристрастия назвали словом, которое на язык приличных людей переводится как "куролюб".
Тут Колю чуть не стошнило; тогда, чтобы его успокоить, ребята рассказали, что зато по лесам в Марий Эл водятся скопцы, которые вообще не делают ничего дурного, и эта мысль, что есть такие чистые незамутнённые люди, должна согревать. И в это Коля не поверил, сказав, что не может человек по доброй воле отрезать себе яйца даже ради последующей безгрешной жизни. Ребята посмеялись и рассказали, что процедура оскопления выглядит совсем не так как Коля себе её представляет, никакого похожего на самострел членовредительства. Как же это делается? А вот как.
Приглашают на собеседование какого-нибудь парня и рассказывают о том, как хорошо быть скопцом, какие они богатые и содержательные люди, как интересно проводят время, путешествуют, читают книги. Показывают набитый золотом сундук и говорят: "Всё это будет твоим, если решишь к нам присоединится". А тот им: "Да нет, да не хочу, да стрёмно это как-то и девочек я люблю". А они ему говорят: "Иди ты в баню! Потом продолжим разговор". Тот идёт в баню, парится, приходит распаренный и говорит: "Ну, заливайте дальше, как там наши корабли бороздят просторы Большого театра". Ему ничего не говорят, сажают на скамеечку, приносят шашлык, булочку, компот. Он это ест и продолжает подтрунивать над дураками-скопцами: "Давайте, рассказывайте, убеждайте меня, чтобы я согласился на кастрацию. А я шашлык буду уплетать и надсмехаться над вами". А они и сами смеются: "Всё уже, милок!" "Что, всё?" "А то, что ты теперь уже один из нас. И подносят ему тарелочку, а на ней, как устрицы, его мошонка на льду лежит, а в ней яйца его перекатываются. Он вскакивает, руками всплёскивает по-девичьи и тенорком таким пищит: "Ах вы, падлы, что же вы сделали! Как же вы меня достоинства моего мужского лишили?" А те показывают, что в скамеечке, на которой он сидел, дырочка сделана, в виде сердечка. В Европе в средние века часто такие стулья делали. И вот когда бедолага после бани, распаренный, сел на эту лавочку, то бубенцы его через дырку в виде сердечка вниз свесились. А под скамеечку поставили тазик с отваром из благовонных трав, дух от этих трав за какие-нибудь пять минут оказал на бубенцы эффект, похожий на ту заморозку, что делают дантисты перед тем как дёргать зуб. А старичок один, тоже скопец, снизу подобрался, петельку набросил, перевязал хозяйство, одной рукой яйца оттянул, а другой - чик! - острым ножичком, и пожалуйте бриться: ваши яйца, сударь, лежат у нас на тарелочке.
Все эти истории, этот местный колорит припоминал Коля, когда шёл по посёлку Сурок и смотрел на грустных женщин, которые трудились со своими тяпками на обширных картофельных плантациях, с которых они бы с радостью бежали хоть к медведю, лишь бы жить, окутанными вниманием, лаской и заботой. С подозрением Коля посмотрел и на встретившегося,наконец, мужичка, который гнался по просёлочной дороге за молодой голенастой домашней курицей-пеструшкой. Так же подозрительно покосился призывник на двух безбородых щекастых мужиков в каких-то бабьих салопах, которые с интересом на него поглядывали из-за забора.
"Нечего ловить в этом частном секторе, - подумал Коля, - надо выбираться отсюда".