За дальней горою, за топким болотом,
Вся в буро-зелёных лишайниках-мхах,
Как будто скрываясь от взгляда чьего-то,
Изба притаилась на курьих ногах.
Вокруг ни тропинки, сплошные завесы
Из лап старых елей, закрывшие свет.
Великая тайна волшебного леса
Хранится надежно две тысячи лет.
Лучом не играли детишки-рассветы,
И старцы-закаты сюда ни ногой.
Лучистое солнце и звёзд самоцветы
Старались избу обходить стороной.
Она покосилась на правую ногу,
Скрипучие двери слетели с петель.
Окошки-глазницы вселяют тревогу.
Над крышей - зонтом разлохматилась ель.
Избушка-отшельница, тяжко вздыхая,
Хозяйку покорно домой к ночи ждёт.
"Была моя Ёжка, когда молодая -
Водила веселый лесной хоровод.
Зверушки любили Ягу за заботу.
Она им пекла каждый день пироги.
Мне бабочки красили сруб в позолоту,
Блестели на ножках моих сапоги.
Поляны цветочные благоухали,
Деревья дарили радушно плоды...
Но грянуло горе, откуда не ждали -
В тенистом лесу, у студёной воды
Охотник молоденький, жаждой гонимый, Припал на колени, испить, к роднику.
Увидел, идущую девицу мимо -
Кровь хлынула бурной волною к виску...
Их ночь обвенчала, был месяц - свидетель.
Роняли, жемчужины, звездочки вниз.
Пел песни любовные ласковый ветер,
Тела молодых в усладе сплелись.
В зловонных болотах, за синей горою
Жил старый, ревнивый горбатый колдун.
Дождливою ночью, огромной совою,
Стрелу в грудь охотника подло воткнул..
С тех пор моя Ёжка не лечит зверушек.
Сады заросли, луг - лишайник покрыл.
Нет мужа, детей, самодельных игрушек.
Никто в этой жизни хозяйке не мил.
Летает куда-то за дальние горы,
С утра до заката.
И так каждый день.
А я всё тоскую одна... Ох, мне - горе.
На щепки, в труху развалюсь, словно пень. "